31 октября родился Джон Китс (31 октября 1795, Лондон — 23 февраля 1821, Рим) — третий (наряду с Байроном и Шелли) великий поэт младшего поколения английских романтиков.

Из поэзии Д.Китс:

В домике Роберта Бернса

 Прожившему так мало бренных лет,

 Мне довелось на час занять собою

 Часть комнаты, где славы ждал поэт,

 Не знавший, чем расплатится с судьбою.

 Ячменный сок волнует кровь мою.

 Кружится голова моя от хмеля.

 Я счастлив, что с великой тенью пью,

 Ошеломлен, своей достигнув цели.

 И все же, как подарок, мне дано

 Твой дом измерить мерными шагами

 И вдруг увидеть, приоткрыв окно,

 Твой милый мир с холмами и лугами.

 Ах, улыбнись! Ведь это же и есть

 Земная слава и земная честь!

 Перевод С.Маршака

***

День отошел и все с собой унес:

 Влюбленность, нежность, губы, руки, взоры,

 Тепло дыханья, темный плен волос,

 Смех, шепот, игры, ласки, шутки, споры.

 Поблекло все - так вянут вмиг цветы.

 От глаз ушло и скрылось совершенство,

 Из рук ушло виденье Красоты,

 Ушел восторг, безумие, блаженство.

 Исчезло все - и мглою мир объят,

 И день святой сменила ночь святая,

 Разлив любви пьянящий аромат,

 Для сладострастья полог тьмы сплетая.

 Весь часослов любви прочел я днем

 И вновь молюсь - войди же, Сон, в мой дом!

(Пер. В. Левика)

Море

Шепча про вечность, спит оно у шхер,

 И вдруг, расколыхавшись, входит в гроты,

 И топит их без жалости и счета,

 И что-то шепчет, выйдя из пещер.

А то, бывает, тише не в пример,

 Оберегает ракушки дремоту

 На берегу, куда ее с излету

 Последний шквал занес во весь карьер.

Сюда, трудом ослабившие зренье!

 Обширность моря даст глазам покой.

 И вы, о жертвы жизни городской,

 Оглохшие от мелкой дребедени,

 Задумайтесь под мерный шум морской,

 Пока сирен не различите пенья!

(пер. Борис Пастернак)

Четыре разных времени в году

Четыре разных времени в году.

 Четыре их и у тебя, душа.

 Весной мы пьем беспечно, на ходу

 Прекрасное из полного ковша.

 Смакуя летом этот вешний мед,

Душа летает, крылья распустив.

 А осенью от бурь и непогод

 Она в укромный прячется залив.

 Теперь она довольствуется тем,

Что сквозь туман глядит на ход вещей.

 Пусть жизнь идет неслышная совсем,

 Как у порога льющийся ручей.

Потом - зима. Безлика и мертва.

 Что делать! Жизнь людская такова.

(пер. Самуил Маршак)

из "Оды к соловью"

 Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!

 Там где-то властвует луна; привет

 Несут ей звезды дальние толпой -

 Но здесь она нам не видна,

 Лишь ветерок колышет полусвет

 Сквозь мглу ветвей над мшистою тропой.

 Не видно, что льет легкий аромат -

 Ковер цветов от взоров тьмой сокрыт -

 В душистой тьме узнаешь наугад,

 Чем эта ночь весенняя дарит

 Луга и лес: здесь диких роз полно,

 Там бледная фиалка в листьях спит,

 Там пышная черемуха бела,

 И в чашах росное вино

 Шиповник идиллический таит,

 Чтоб вечером жужжала в них пчела

(пер. И. Дьяконов)

Осень

 I

 Туманная и тучная пора,

 Ты другу-солнцу пособить готова:

 Нанижешь виноградинки с утра

 На кисти возле крыши камышовой;

 У яблонь ветки перегнешь в саду;

 Нальешь румяным соком всякий овощ;

 Брюшко ореху выпятишь; арбуз

 Отяжелишь; и сотый раз в году

 Велишь лугам цвести, пчеле на помощь,

 И, словно лету края нет, наполнишь

 Вощаных келий сладкий, клейкий груз.

II

 В каком ты не встречаешься углу?

 То в житнице хлопочешь, то в сарае

 Сидишь простоволосой на полу,

 Под веялкою теплой отдыхая;

 Нескошенную бросишь полосу

 И спишь средь маков (а серпу их жалко:

 Дурманных, буйных, - резать тяжело);

 Дожинок ли пшеничный на весу.

 Несешь, не пошатнувшись, через балку;

 Прилежно ли качаешь выжималку,

 Пока из яблок сусло не стекло.

III

Где песни мая? Но для сентября

Ты песен тоже припасла немало:

Подернет ли померкшая заря

Пустую ниву мглою бледно-алой, -

Поют заупокойно комары

На речке - у воды ли, по ракитам,

Куда их ветер слабнущий влечет;

Ягнята блеют, стекшись во дворы;

Звенят цикады; с трепетом и взрыдом

Ольшанка свищет в огороде взрытом,

И ласточки щебечут на отлет.

(Пер. М. Новиковой)

Биография

Джон Китс родился в семье содержателя платной конюшни. Он был первенцем у Томаса Китса (род. ок. 1775) и Фрэнсис Китс, урождённой Дженнингс (род. 1775). Затем последовали братья Джордж (1797—1841), Томас (1799—1818), Эдвард (1801—1802) и сестра Фрэнсис Мэри (Фанни) (1803—1889).

16 апреля 1804 года в результате несчастного случая погиб отец Китса. Всего через два месяца, 27 июня 1804 года, мать Китса Фрэнсис вступила в новый брак с Уильямом Роллингсом. Этот брак оказался неудачным, и дети поселились у родителей матери в Энфилде (к северу от Лондона).

В августе 1803 года Джон поступил учиться в частную закрытую школу преподобного Джона Кларка (также в Энфилде).

В марте 1810 года от туберкулёза умерла мать Китса, и в июле опекунами осиротевших детей были назначены Джон Науленд Сэнделл и Ричард Эбби. В 1816 году после смерти Сэнделла единственным опекуном стал Ричард Эбби, чаеторговец по профессии.

Китс, лишившийся родителей на 15-м году жизни, был отправлен в Лондон для изучения медицины; он не мог позволить себе получить университетское образование и даже не имел возможности заняться классическими языками. Глубокое проникновение духом эллинизма пришло в поэзию Китса интуитивно, так как он мог читать греческих поэтов только в переводе. Вскоре Китс оставил занятия медициной в лондонских госпиталях и сосредоточился на литературе. Он увлекался творчеством Спенсера и Гомера и стал одним из членов небольшого кружка, в который входили критик Ли Хант, бывший неофициальным его руководителем, а также Уильям Хэзлит, Хорэс Смит, Корнелиус Уэбб и Джон Гамильтон Рейнольдс. Консервативные критики вскоре уничижительно окрестили кружок «Cockney school», то есть школа простонародных авторов. Шелли, хоть он и был человеком знатного происхождения, был также близок к этому кружку.

Стесненные денежные обстоятельства сделали жизнь Китса в этот период крайне трудной; он от природы был человеком болезненным, и его организм был ослаблен под давлением нужды. Много душевных страданий причинила ему его любовь к Фанни Брон, с которой они были помолвлены, но так и не смогли пожениться из-за его затрудненного материального положения. В 1817 г. К. издал первую книжку лирических стихов. Близкие друзья тотчас же оценили его высокое дарование и оригинальность, но журнальная критика с непонятным озлоблением напала на дебютирующего поэта, обвиняя его в бездарности, аффектации и отсылая его в «аптекарскую лавочку готовить пластыри».

Существовавшее долгое время мнение, что жизнь поэта «угасла от журнальной статьи» («snuffed out by an article», по выражению Байрона), сильно преувеличено, но несомненно, что нравственные переживания, среди которых нападки критики сыграли главную роль, ускорили развитие чахотки, которой страдали в его семье. В 1818 году Китса отправили на зиму в южный Уэльс, где он ненадолго поправился и много писал; однако болезнь скоро возобновилась с прежней силой, и он стал медленно угасать. Он сознавал это и отражал в своих одах и лирических стихотворениях меланхоличное настроение уходящей молодости и таинственную торжественность перехода от жизни к смерти. В 1820 г. Китс уехал, в сопровождении своего друга, художника Северна, в Италию, где ему суждено было провести последние месяцы своей жизни. Его письма и последние стихотворения исполнены благоговейным культом природы и красоты. Незадолго до смерти поэта вышла его третья книга его стихов, содержавшая наиболее зрелые его произведения («Гиперион», «Изабелла», «Канун святой Агнессы», «Ламия»). Она была очень тепло принята читателями, однако Китсу уже не суждено было об этом узнать: он скончался 23 февраля 1821 г. Поэт похоронен на Римском протестантском кладбище; на могильном камне вырезана написанная им самим эпитафия: «Здесь лежит тот, чье имя было начертано на воде» .

Поэзия Китса привнесла в английский романтизм новый для того времени элемент эллинизма, а также культ красоты и гармоничного наслаждения жизнью.

В «Эндимионе», разрабатывающем миф о любви богини луны к пастуху, Китс обнаружил неисчерпаемое богатство фантазии, переплетая между собой множество греческих легенд и присоединяя к ним более сложные, спиритуалистические поэтические построения. Запутанность фабулы и сложность эпизодов сильно затрудняет чтение поэмы, но отдельные места — преимущественно лирические отрывки — принадлежат к числу лучших страниц во всей английской поэзии.

После смерти Китса значение его для английской поэзии преувеличивалось его поклонниками и оспаривалось его противниками. Критика следующих поколений, чуждая подобных предубеждений, осознала это и оценила гений Китса и достоинства его поэзии. Ныне ему отводится место в английской литературе наравне с Байроном и Шелли, хотя его стихи заметно отличаются от стихов последних по настроению и внутреннему содержанию. Если Байрон олицетворял «демонизм» в европейской поэзии, а Шелли был адептом пантеизма, то Китсу принадлежит создание глубоко-поэтического направления, где внимание поэта концентрируется на внутреннем мире человека. Последователями Китса стали, через 30 лет после его смерти, поэты и художники прерафаэлитской школы в лице Россетти, Морриса и других, чье творчество способствовало возрождению английской поэзии и изобразительного искусства.