Главная » 2013 Май 21 » 28 февраля родился Вячеслав Иванович Ива́нов. Часть 2. Биография
12:32 28 февраля родился Вячеслав Иванович Ива́нов. Часть 2. Биография |
28
февраля родился Вячеслав Иванович Ива́нов (16 [28] февраля 1866, Москва — 16 июля 1949, Рим)
Биография
Родился
16(28) февраля 1866 в семье землемера (геодезиста) Ивана Евстихиевича Иванова
(1816—1871) . Для матери, Александры Дмитриевны, Вячеслав был очень поздним
ребенком, ведь замуж она вышла в возрасте около сорока лет. Его одаренность
была типичной одаренностью единственного, позднего ребенка, подсознательно
впитавшего духовный опыт много переживших и передумавших родителей. Окончив Первую Московскую гимназию, продолжил
обучение сперва на историко-филологическом факультете Московского университета
(1884—1886, два курса).
Затем была
учеба в Берлинском университете (1886—1890), где, помимо филологии, много
занимался историей под руководством знаменитого Моммзена(автора «Римской
истории» ,награжденного за эту книгу Нобелевской премии по литературе 1902
года) , а также философией. На мировоззрение Иванова наибольшее влияние оказали
Ницше, Владимир Соловьёв, славянофилы, немецкие романтики (Новалис, Фридрих
Гёльдерлин).
Перед поездкой в Берлин, Вячеслав Иванов
влюбился в сестру товарища еще с гимназических лет, А. М. Дмитриевского, –
консерваторку Дарья Михайловна Дмитриевская. Они обвенчались, хотя его мать
была против столь раннего брака.
В 1891 г.
Вячеслав Иванов с женой и сыном переехал в Париж, чтобы работать над
диссертацией.
Он много
путешествовал — начиная с 1891 года, объехал значительную часть Европы (жил
некоторое время в Афинах, затем в Женеве), посетил Палестину, Египет.
В 1894
году он познакомился с Лидией Зиновьевой-Аннибал, со своей самой большой
любовью и вечной музой, поэтессой и переводчицей, спустя пять лет ставшей его
женой. Лидия Дмитриевна(1866–1907) тогда носила фамилию Шварсалон, по первому
мужу (с ним нее было к тому времени трое детей). Девичья ее фамилия была
Зиновьева, а поскольку по материнской линии она состояла в родстве с предком
Пушкина Ганнибалом, впоследствии, став под влиянием Вячеслава Иванова
писательницей, она подписывала свои произведения этой двойной фамилией. Аристократка
по происхождению, бунтарка по духу, она с детства не признавала над собой
никаких уз и правил. В 17 лет вышла замуж за своего учителя, Константина
Шварсалона, которого полюбила за проповедь революционных учений. Вскоре после
свадьбы, однако, выяснилось, что жених преследовал самую банальную цель:
привлечь внимание богатой невесты. Невеста же, уже став женой, увлеклась
революцией на полном серьезе. Она вступила в партию эсеров, сняла квартиру,
нарочито бедную, даже без отопления – из чувства презрения к буржуазному
комфорту, стала устраивать на этой квартире тайные политические сходки. Муж никак
не ожидал, что его "проповеди" приведут к такому результату, и не на
шутку испугался за свою карьеру. Когда стало окончательно ясно, что между
супругами нет ничего общего, Лидия Дмитриевна забрала детей и уехала с ними в
Италию.
Это была
очень своеобразная женщина. Сохранившиеся фотографии, видимо, не передают в
полной мере ее обаяния. Интереснее словесный портрет, набросанный Маргаритой
Сабашниковой, женой Максимилиана Волошина: "Странно-розовый отлив
белокурых волос, яркие белки серых глаз на фоне смуглой кожи. Лицом она
походила на Сивиллу Микеланджело – львиная посадка головы, стройная, сильная
шея, решимость взгляда; маленькие уши парадоксально увеличивали впечатление
этого львиного облика".
"В
ней была какая-то жизненная солнечная сила", – вспоминала впоследствии
Лидия Иванова, единственная дочь Лидии Дмитриевны и Вячеслава Иванова. Она
всегда казалась нарядной, во что бы ни была одета, у нее получалось все, что
она делала: у нее был прекрасный голос, и она даже брала уроки у самой Полины
Виардо и выступала с концертами, пока не сорвала его, выступив вскоре после
неудачных родов; начав писать, она обнаружила незаурядный литературный талант;
она сама вела домашнее хозяйство – что было необычно в ее кругу, – и не только
успешно, но даже и вдохновенно справлялась с любыми прозаическими домашними
обязанностями.
Встреча с
Лидией Дмитриевной поставила перед Вячеславом Ивановым новый нелегкий
нравственный вопрос, который он разрешил вполне в духе Серебряного века, под
влиянием учения Ницше. "Это ницшеанство помогло мне, – писал он – жестко и
ответственно, но по совести правильно – решить представший мне в 1895 г. выбор
между глубокою и нежною привязанностью, в которую обратилось мое влюбленное
чувство к жене и новою, всецело захватившей меня любовью, которой суждено было
с тех пор, в течение всей моей жизни, только расти и духовно углубляться, но
которая в те первые дни, казалась как мне самому, так и той, которую я полюбил,
лишь преступною, темною, демоническою страстью" .Во всем сказанном больше
всего удивляют слова "по совести правильно" – совершенно очевидно,
что это решение было принято не "по совести", во всяком случае. Не по
христианской совести, т. е следуя голосу Бога, – а в угождение своей воле. Но в
сознании поэта голос "дионисийского" своеволия как раз и был голосом
Бога, с христианской точки зрения это была очевидная ошибка, отчего и
дальнейшее "духовное углубление" чувства стало лишь странным
блужданием в мистической мгле. "Друг через друга нашли мы – каждый себя и
более, чем только себя: я бы сказал, что мы обрели Бога", – пишет Иванов.
Первая часть этого высказывания, безусловно, верна: друг без друга они не стали
бы тем, чем стали. То же касается Бога, то все же это был их некий собственный
"бог", которого они могли называть Христом или Дионисом, но это было,
скорее всего, лишь вдохновение, внутреннее горение, которым были воспламенены
их души. Но пусть это и было заблуждение, заблуждался поэт совершенно искренно,
и несомненно то, что с Лидией Дмитриевной его объединила не "темная страсть",
характерным признаком которой является эгоистическая безответственность, но
действительно глубокая любовь, сочетающаяся с заботой друг о друге и об
окружающих, с готовностью нести общий крест.
Как ни
странна на посторонний взгляд была последующая семейная жизнь Вячеслава
Иванова, в его пользу говорит то, что его дети – дочь Лидия, от брака с Лидией
Дмитриевной, и сын Дмитрий – от последующего брака с "продолжением"
Лидии Дмитриевны, ее дочерью Верой – вполне состоялись как личности и были
верны своему отцу и впоследствии его памяти до конца своих дней.
Первая
жена Вячеслава Иванова приняла его выбор. Видимо, она не испытывала ненависти к
оставившему ее супругу, о чем свидетельствует хотя бы то, что именно она
способствовала его выступлению в печати в качестве поэта: именно она показала
его стихи Владимиру Соловьеву, который одобрил их, отметив "самобытность
дарования". "Он был покровителем моей музы и исповедником моего
сердца", – сказал о Соловьеве Вячеслав Иванов. Они виделись несколько раз
во время кратких приездов Вячеслава Иванова в Россию, последняя их встреча
состоялась за два месяца до кончины Соловьева, и в эту последнюю встречу он
"благословил" название первой книги стихов Вячеслава Иванова –
"Кормчие звезды".
От матери
Вячеслава Иванова, Александры Дмитриевны, его разрыв с женой тщательно
скрывали, но мать, как пишет он, все же догадалась об этом разрыве и очень
страдала. Умерла она в 1896 г.
Дарья
Михайловна не возражала против развода с ним (точнее, сама потребовала его), но
от мужа Лидии Дмитриевны получить развод оказалось труднее, более того, он
угрожал отобрать детей. Вячеславу Иванову и Лидии Дмитриевне пришлось несколько
лет провести в скитаниях. Только через четыре года, в 1899 г. они получили
известие об успешном окончании бракоразводного процесса. И вскоре обвенчались –
в маленькой греческой церкви итальянского города Ливорно. По греческому обычаю,
на новобрачных там надевали венцы из виноградных лоз, обмотанных белой шерстью.
Это был раннехристианский обычай, и символика лозы и шерсти агнца была чисто
христианской, но для этих новобрачных, несомненно, более важна была понятная
только им дионисийская символика.
Оставляя
детей в Женеве, Вячеслав Иванов и Лидия Дмитриевна путешествовали по Европе, а
на Пасху 1902 г. совершили паломничество в Иерусалим. На обратном пути Вячеслав
заболел тифом и чуть не умер, но не ему было суждено умереть первым. Когда
угроза смерти еще висела над ним, он утешал себя мыслью, что поэтический
сборник "Кормчие звезды" уже отдан в печать. Сборник не прошел
незамеченным – на него обратил внимание "вождь", формирующий
"армию" новой поэзии – Валерий Брюсов. В авторе новой книге он
почувствовал единомышленника. Вскоре состоялось и их личное знакомство: в
Париже, где Иванов читал лекции по античному дионисийству для русских
слушателей в Высшей школе общественных наук, Брюсов подошел к нему после
очередной лекции и представился. Когда летом 1905 г. Вячеслав Иванов приехал в
Россию, он был уже автором двух поэтических сборников ("Кормчие
звезды" и "Прозрачность"), и человеком, что называется, широко
известным в узких кругах. Поэт поселился в Петербурге; его квартира в доме на
углу Таврической и Тверской (дом 1) улиц (знаменитая «Башня»), в
которой по средам собирался кружок символистов, была одним из идейных центров
русского символизма. Иванов сотрудничал в журналах «Весы», «Золотое руно», «Аполлон»,
и других ,участвовал в деятельности Петербургского религиозно-философского
общества, преподавал (1910—1911) историю древнегреческой литературы на Высших
женских курсах.
Поздней
осенью в окрестных деревнях разыгралась эпидемия скарлатины. Лидия Дмитриевна,
всегда жалевшая крестьян, ходила по домам, помогала лечить детей. Заразилась
сама и после нескольких дней болезни умерла. Последние ее слова были:
"Возвещаю вам великую радость: Христос родился" . Знакомых поражало,
что Вячеслав Иванов после ее смерти казался радостным – какой-то мистической
радостью. "Мы – две руки единого креста", – эту строку из своего
старого сонета "Любовь" написал он на ленте похоронного венка.
Во сне поэту
явилась умершая Лидия Дмитриевна и "завещала" ему свою дочь Веру,
сказав, что в ней ее продолжение. Постепенно между отчимом и падчерицей,
которую все считали почти его дочерью, завязались отношения, далекие от
отеческо-дочерних. Или права была Маргарита Сабашникова, которой показалось,
что Вера была включена в "тройственный союз" еще при жизни ее матери. Но сначала эти отношения не были заметны.
Вера
Шварсалон в чем-то унаследовала черты характера своей матери, хотя была не
столь яркой, не проявляла себя в творчестве, но была одарена, с одной стороны,
житейским практическим смыслом, которого был лишен Вячеслав Иванов, с другой –
ей не чужды были порывы к возвышенному, к преодолению себя, что не всегда
позволяло ее некрепкое здоровье. Одним из ее увлечений был альпинизм –
разумеется, на том уровне, какой был доступен женщинам в то время. В
швейцарский период их жизни она однажды участвовала в восхождении на вершину
Юнгфрау, которое закончилось для нее неудачей: совсем немного не дойдя до
вершины, она обессилела и, кроме того, испытала световой удар, отчего на
короткое время даже потеряла зрение.
В Италии 1912
Вячеслав Иванов обвенчался с Верой Шварсалон – в той же ливорнской греческой
церкви, в которой венчался с ее матерью. Обряд совершал тот же самый священник,
но "вакхических" венцов из виноградных лоз почему-то больше не было.
От этого
брака родился сын Дмитрий (1912—2003) впоследствии довольно известный
Французский журналист.
По
возвращении из Франции и Италии (1912—1913) Иванов поселился в Москве. В Москве
он сблизился с литературным критиком М. О. Гершензоном, философом С. Н.
Булгаковым, богословом о. П. Флоренским, композитором А. Н. Скрябиным.
Октябрьскую
революцию не принял, но продолжал культурно-педагогическую деятельность; в
1921-1924 годах перебрался Баку, где был профессором университета. В 1921 году
защитил диссертацию о культе Диониса.
Последние
десятилетия провёл в Италии. С 1936 г. стал публиковать произведения (цикл
«Римские сонеты», 1924 и др.) в журнале "Современные Записки". Иванов
жил в Италии уединённо, поддерживая общение лишь с некоторыми из русских
эмигрантов (с Аничковым, Мережковскими, Буниным).
В 1926 году
в соборе Св. Петра совершил акт соединения с католической церковью по формуле
Вл. Соловьева. В 1926—1934 годах занимал место преподавателя–лектора
иностранных языков в колледжо Борромео в Павии и читал курсы по русской
литературе в Павийском университете. В рамках Русского апостолата в 1936 —1943
годах в Папском Восточном институте в Риме и папской коллегии
"Руссикум" преподает церковнославянский язык, читает лекции по
русской литературе, в частности, по Достоевскому. В 1941-1945 принимал участие
в работе Литургической комиссии по заказу Конгрегации Восточных церквей
Ватикана составил введение и примечания к Деяниям и Посланиям Апостолов, а
также к Откровению св. Иоанна, в 1948-1949 – введение и примечания к Псалтири.
Итогом литературного творчества Иванова стал сборник стихов «Свет вечерний»,
опубликованный посмертно в Оксфорде в 1962 году.
Вячеслав
Иванов умер в возрасте 83 лет после нескольких месяцев болезни. За несколько
дней до смерти он исповедался и причастился. "16 июля 1949 г. был жаркий,
ослепительный день – пишет Лидия Иванова. – Вячеслав впадал в забытье, как бы
тихо засыпая. За час до смерти, когда я подошла к нему, он, не открывая глаз,
ощутил, что я около него, и слабым, но еще покорным ему движением начал легко,
легко гладить мою руку. Он умел любить, любить до конца. Он умер как бы
сознательно, уснул в три часа дня".
Творческие
идеалы Иванов ищет в прошлом (Античность, Средневековье, Византия); там он
находит «подлинный» символизм, «органическую» культуру, которую он
противопоставляет культуре буржуазной, получившей отражение в творчестве
старших символистов. Основные темы поэзии Иванова, его религиозного «мифа» —
смерть и последующее возрождение, отчаяние и следующая за ним надежда; темы
воскресения, прославления жертвенного страдания отличают творчество Иванова от
творчества старших символистов, в котором важное место имела тема
безысходности; в основе поэзии Иванова лежит жизнеутверждающее, оптимистическое
начало.
Научные
работы Иванова посвящены религиозному мифу («Эллинская религия страдающего
бога», 1904; «Религия Диониса», 1905; докторская диссертация «Дионис и прадионисийство»,
1921)
Стихи в
свои поздние годы Вячеслав Иванов писал нечасто. Он опять был больше
профессором, нежели поэтом. Одним из его трудов было составление комментария к
деяниям Апостолов и Апокалипсису, к нему обращались, когда возникали вопросы по
церковнославянскому языку. "Филолог, философ, поэт – он был до сих пор
пророком своего отечества, почти не известным, а следовательно, и не признанным
за границей – писал еще в 30-е гг. Ф.Ф. Зелинский. – Теперь же, однако,
кажется, что и его время пришло" . Действительно, понемногу Вячеслав
Иванов становится известен Западу. Его "Переписка из двух углов" с
М.О. Гершензоном переводилась на европейские языки уже начиная с 20-х гг.
Переход в католичество, естественно, усилил внимание к нему, и когда уже сейчас
Вячеслава Иванова начинают провозглашать чуть не центральной фигурой русского
символизма – в этом видится определенная конфессиональная тенденциозность.
Конечно, убеждения поэта сказались и в его поэзии последних лет: если раньше,
при всем своеобразии своего духовного опыта, он говорил о пути души к Богу, то
теперь он говорит о пути души в Рим. Это порой чувствуется даже в
стихотворениях, на первый взгляд, далеких от религиозно-философской тематики,
как, например, те, что он написал в связи с освобождением города от фашистских
войск.
В последние годы поэт работал над "Повестью о
Светомире царевиче", главный мотив которой – "благодатное действие
для простого глаза невидимого рая на земле". Это опыт
"стихопрозы", архаичный по языку, хотя, по словам Лидии Ивановой,
никакого специального "архаизаторства" в нем поэт не предпринимал,
говоря "на языке своего младенчества". Когда она сам читал эту
повесть вслух, в его устах она звучала совершенно естественно. Повесть так и
осталась незаконченной.
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |