Главная » 2013 Ноябрь 27 » 25 мая родился Игорь Иртеньев
01:37 25 мая родился Игорь Иртеньев |
25 мая родился Игорь Моисеевич Иртеньев (настоящая фамилия Рабинович; 25 мая 1947, Москва) — российский поэт, представитель иронического направления в современной российской поэзии, и пожалуй самый любимый, и часто цитируемый читателями в Интернете.    Из замечательно веселой поэзии Игоря Иртеньева: Атос, Портос и Арамис Однажды в баню собрались. Они туда по вторникам ходили. Атос принес с собой насос, Портос — шампуня для волос, А Арамис — мочалку (де Тревиля). Стоял погожий банный день. У Нотр-Дам цвела сирень, А в Лувре тихо музыка играла. И надо ж было в этот час Случиться вдруг у банных касс Гвардейцам господина кардинала. Отвесив вежливый поклон, Сказал гвардейцам дю Валлон, Известный всем под именем Портоса: — Я рад приветствовать вас здесь, Но нам в парилку всем не влезть, Там, господа, не хватит места просто. Я предлагаю вам пока Махнуть по кружечке пивка Или по парку погулять немного, А часиков примерно в пять Вернетесь вы сюда опять И парьтесь на здоровье, ради бога. На что гвардеец де Жюссак, Красавец в завитых усах, Всегда подтянут, выбрит и надушен, Ответил, взявшись за эфес: — Раз в бане не хватает мест, Придется, господа, вам мыться в душе. В ответ на эту речь Атос Мгновенно выхватил насос, Портос — шампунь, а Арамис — мочало, встав в порядок боевой, Атаковали вражий строй — Решительность всегда их отличала! Но в схватке ни один не пал — По счастью, кто-то прочитал Висевшее над входом объявленье: «Сегодня в бане пару нет — У нас котел не разогрет. Месье, примите наши извиненья». Про это дело кардинал Через миледи разузнал И принял кардинальное решенье: Чтоб понапрасну кровь не лить, Он бани приказал закрыть, А банщиков казнить для устрашенья. 1979 Считалочка для одного. Это кто такой красивый вдоль по улице идет? Это я такой красивый вдоль по улице иду. Это кто такой везучий кошелек сейчас найдет? Это я такой везучий кошелек сейчас найду. Это кто такой проворный кошелечек подберет? Это я такой проворный кошелечек подберу. Это кто его, чистюля, аккуратно оботрет? Это я его, чистюля, аккуратно оботру. Это кто его откроет, от волненья чуть дыша? Это я его открою, от волненья чуть дыша. Это кто такой наивный не найдет там ни гроша? Это я такой наивный не найду там ни гроша. Это кто такой поникший вдоль по улице идет? Это я такой поникший вдоль по улице иду. Это кто свою находку тихо за угол кладет? Это я свою находку тихо за угол кладу. . Лесная школа Шел по лесу паренек, Паренек кудрявый, И споткнулся о пенек, О пенек корявый. И про этот про пенек, Про пенек корявый Все сказал, что только мог Паренек кудрявый. Раньше этот паренек Говорил коряво. Научил его пенек Говорить кудряво. 1987 Пастораль-2 Как увидишь над пашнею радугу — Атмосферы родимой явление, Так подумаешь, мать твою за ногу И застынешь в немом изумлении. Очарован внезапною прелестью, Елки, думаешь, где ж это, братцы, я? И стоишь так с отвисшею челюстью, Но потом понимаешь: ДИФРАКЦИЯ. 1995 Табель о рангах Нет, не люблю я этих марсиан, Народец, скажем прямо, хероватый, К тому же пьющий, да и вороватый, В отличие от нас, от россиян. 1998 *** Выхожу я как-то на дорогу В старомодном ветхом шушуне, Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, Впрочем, речь пойдет не обо мне. На другом конце родного края, Где по сопкам прыгают сурки, В эту ночь решили самураи Перейти границу у реки. Три ложноклассических японца — Хокусай, Басё и Як-Цидрак Сговорились до восхода солнца Наших отметелить только так. Хорошо, что в юбочке из плюша, Всем известна зренья остротой, Вышла своевременно Катюша На высокий на берег крутой. И направив прямо в сумрак ночи Тысячу биноклей на оси, Рявкнула Катюша, что есть мочи: — Ну-ка брысь отседа, иваси! И вдогон добавила весомо Слово, что не сходу вставишь стих, Это слово каждому знакомо, С ним везде находим мы родных. Я другой страны такой не знаю, Где оно так распространено. И упали наземь самураи, На груди рванувши кимоно. Поделом поганым самураям, Не дождется их япона мать. Вот как мы, примерно, поступаем, Если враг захочет нас сломать. 1996 Авось Я не ханжа, не фарисей И твердо заявляю это — Мы впереди планеты всей Не только в области балета. Чтоб не прервалась жизни нить, Чтоб не накрыться медным тазом. Мы пили, пьем и будем пить Наперекор любым указам. Ввиду отсутствия дорог, Метафизическое пьянство Есть не общественный порок, Но пафос русского пространства. Мы проспиртованы насквозь, Внутри нас все перебродило, Но знаменитое „авось" Ни разу нас не подводило. 1998 Пловец Плывет пловец в пучине грозной моря, Разбился в щепки ненадежный плот, А он себе плывет, с волнами споря, Плывет и спорит, спорит и плывет. Над ним горят бесстрастные Плеяды, Под ним ставрида ходит косяком, А он, считай, шестые сутки кряду Живет в открытом море босиком. В морской воде процент высокий соли, К тому ж она довольно холодна. Откуда в нем такая сила воли, Что он никак достичь не может дна? Быть может, воспитание причиной? А может быть, с рожденья он такой? Факт тот, что с разъяренною пучиной Он борется уверенной рукой. Он будет плыть, Покуда сердце бьется, Он будет плыть, Покуда дышит он, Он будет плыть, Покуда не спасется Либо не будет кем-либо спасен. 1985 Точный адрес Мы живем недалеко, Нас найти совсем легко. Сперва направо вы пойдете, Потом налево повернете, И прямо тут же, за углом, Семиэтажный будет дом. Такой большой красивый дом, Но только мы живем не в нем. Потом войдете вы во двор И там увидите забор. В заборе этом есть дыра, Ее мы сделали вчера. Но через эту дырку лезть Старайтесь осторожно, Там потому что гвозди есть И зацепиться можно. Потом свернете резко вправо И упадете там в канаву. Пугать вас это не должно, Поскольку так заведено. В нее все падают всегда, Но вылезают без труда. Потом на землю нужно лечь И метров сто ползти, Потом придется пересечь Трамвайные пути. А дальше будет детский сад, А рядом с садом автомат, Где вам по номеру 05 Помогут адрес наш узнать. Ведь мы живем недалеко И нас найти совсем легко. 1983 Землекоп Вот землекоп траншею роет, Вгрызаясь в грунт За пядью пядь. То пыль со лба стряхнет порою, То потную откинет прядь. Русоволосый, конопатый, Предрасположенный к вину, Сжимая верную лопату, Кряхтя, уходит в глубину. Вот он в земле почти по шею, Вот он совсем пропал из глаз. Растет и ширится траншея, Такая нужная для нас. А завтра утром В час рассветный Сюда он явится опять И будет столь же беззаветно Ее обратно засыпать. О, Русь, загадочная Русь, Никак в тебе не разберусь. 1980 Версия — Не ходи, Суворов, через Альпы, — Говорил ему Наполеон. — Здесь твои орлы оставят скальпы, У меня тут войска — миллион. Говорю тебе я как коллеге, Как стратег стратегу говорю, Здесь твои померзнут печенеги На конфуз российскому царю. Знаю, ты привык в бою жестоком Добывать викторию штыком, Но махать под старость альпенштоком Нужно быть последним дураком. Но упрямый проявляя норов, В ратной сформированный борьбе, Александр Васильевич Суворов Про себя подумал: «Хрен тебе». И светлейший грянул, как из пушки, Так, что оборвалось все внутри: — Солдатушки, бравы-ребятушки, Чудо вы мои богатыри! Нам ли узурпатора бояться?! Бог не выдаст, не сожрет свинья! Где не пропадала наша, братцы?! Делай, православные, как я! И, знаменьем осенившись крестным, Граф по склону первым заскользил, Этот миг на полотне известном Суриков, как мог, отобразил. Так накрылась карта Бонапарта Ни за грош, пардон, ни за сантим. ...С той поры мы в зимних видах спорта Делаем француза, как хотим. 1988 *** Гуляли мы по высшей мерке, Ничто нам было нипочем, Взлетали в небо фейерверки, Лилось шампанское ручьем. Какое время было, блин! Какие люди были, что ты! О них не сложено былин, Зато остались анекдоты. Какой вокруг расцвел дизайн, Какие оперы лабали, Каких нам не открылось тайн, Какие нам открылись дали. Какие мощные умы Торили путь каким идеям. А что теперь имеем мы? А ничего не мы не имеем. 1990 *** Мужчина к женщине приходит, Снимает шляпу и пальто, И между ними происходит, Я извиняюсь, черт-те что! Их суетливые движенья, Их крики дикие во мгле, Не ради рода продолженья, Но ради жизни на земле. И получив чего хотели, Они, уставясь в потолок, Лежат счастливые в постели И пальцами шевелят ног. 1995 Удивительные вещи Каждой ночью, регулярно, Кто-то, крадучись тайком, Ходит с лестницей пожарной И огромным молотком. Из бездонного кармана Вынимает горсть гвоздей И в ночное небо прямо Забивает их, злодей. А наутро, взявши клещи, Выдирает их, ворча. Удивительные вещи Происходят по ночам. 1979 *** Просыпаюсь с бодуна, Денег нету ни хрена. Отвалилась печень, Пересохло в горле, Похмелиться нечем, Документы сперли, Глаз заплыл, Пиджак в пыли, Под кроватью брюки. До чего ж нас довели Коммунисты-суки! 1991 Моя робинзонада А все же неплохо жилось Робинзону — Покой, тишина, суеты никакой, Здоровая пища, обилье озона, А главное — полный душевный покой. Отдельные трудности были, конечно, Но с помощью ряда продуманных мер Он с ними боролся довольно успешно, Являя потомству упорства пример. Хозяйство ведя энергично и крепко, Он коз разводил и выращивал кур, Полол беспощадно бурьян и сурепку, Содействуя росту полезных культур. Бывало, ружьишко закинув за плечи, Часами бродил он в дремучем в лесу, Зато возвращался с косулей под вечер, А мы в зоопарке лишь видим косуль. Его занимала политика мало, Газет отродясь не выписывал он, А если и что-то его волновало, То лишь исключительно сам Робинзон. Не знал он последствий излишнего веса, Со стрессами нервными не был знаком, И мы под железной пятою прогресса, О нем вспоминая, вздыхаем тайком. Но пусть Робинзону завидует кто-то, А мне не по сердцу подобный удел — Ведь есть воскресенье у нас и суббота, А он только Пятницей бедным владел. Мой ответ Альбиону Из всех возможных полушарий Я то немногое избрал, Где торжествует пролетарий И прозябает капитал. Еще в туманном Альбионе Заря кровавая встает, А уж в Гагаринском районе Рабочий день копытом бьет. Встают дворцы, гудят заводы, Владыкой мира правит труд И окружающей природы Ряды радетелей растут. Мне все знакомо здесь до боли И я знаком до боли всем, Здесь я учился в средней школе. К вопросам — глух, в ответах — нем. Здесь колыбель мою качали, Когда исторг меня роддом И где-то здесь меня зачали, Что вспоминается с трудом. Здесь в комсомол вступил когда-то, Хоть нынче всяк его клеймит, Отсюда уходил в солдаты, Повесток вычерпав лимит. Прошел с боями Подмосковье, Где пахнет мятою травой, Я мял ее своей любовью В период страсти роковой. Сюда с победою вернулся, Поскольку не был победим И с головою окунулся В то, чем живем и что едим. Я этим всем как бинт пропитан, Здесь все, на чем еще держусь, Я здесь прописан и прочитан, Я здесь затвержен наизусть. И пусть в кровавом Альбионе Встает туманная заря, В родном Гагаринском районе Мне это все — до фонаря! 1989 * * * Кончался век, XX век, Мело, мело во все пределы, Что характерно, падал снег, Причем, что интересно, белый. Среди заснеженных равнин, Как клякса на листке тетради, Чернел какой-то гражданин, Включенный в текст лишь рифмы ради. Он был беспомощен и мал На фоне мощного пейзажа, Как он на фон его попал, Я сам не представляю даже. Простой советский имярек, Каких в стране у нас немало. Увы, забвению обрек Мой мозг его инициалы. Лишенный плоти аноним, Больной фантазии причуда, Диктатом авторским гоним, Брел в никуда из ниоткуда. Вот так и мы — бредем, бредем, А после — раз — и умираем, Ловя бесстрастный окоем Сознанья гаснущего краем. И тот, кто вознесен над всеми, И отмеряет наше время, На этом месте ставит крест И за другой садится текст. 1989 *** Меня зовут Иван Иваныч. Мне девяносто восемь лет. Я не снимаю брюки на ночь И не гашу в уборной свет. Я по натуре мирный житель, Но если грянет вдруг война, Надену я защитный китель, К груди пришпилю ордена. И в нижнем ящике буфета, Где у меня военный склад, Возьму «крылатую ракету». Ужо, проклятый супостат! Ее от пыли отряхну, Стабилизатор подогну, Взложу на тетиву тугую, Послушный лук согну в дугу, А там пошлю наудалую И горе нашему врагу! 1982 *** Я обычно как напьюсь, Головой о стенку бьюсь. То ли вредно мне спиртное, То ли просто возрастное. 1994 *** Блестят штыки, снаряды рвутся, Аэропланов слышен гуд, Куда-то белые несутся, За ними красные бегут. Повсюду реки крови льются, Сверкают сабли там и тут, Куда-то красные несутся, За ними белые бегут. А в небе жаворонок вьется, В реке играет тучный язь, И пьяный в луже у колодца Лежит, уткнувшись мордой в грязь. 1981 *** Не доливайте водку в пиво, Во-первых, это некрасиво. А во-вторых, снижает слог, А в-третьих, просто валит с ног. Вальсок – Что происходит в России? – А просто бардак. – Просто бардак, вы считаете? – Да, я считаю. Если б случилось такое сегодня в Китае, Вряд ли бы так горлопанил там каждый м...к. – Что же из этого следует? – Следует жать. Жать и давить, и потуже закручивать гайки, Вот где про честные выборы ихние байки, Я полагаю, пора эту сволочь сажать. Если не сделать сегодня решительный шаг, Завтра настанет нам полный кирдык, полагаю, И полагая так, в этой связи предлагаю Строить ударными темпами новый ГУЛАГ. – Что же на это нам скажет, допустим, ПАСЕ? – Ваше ПАСЕ мне, простите, до заднего места, Мерзкая сущность его хорошо нам известна, Ясное дело, они ж там нерусские все. – Тех, кто промыл так куриные ваши мозги, Кто вам на уши лапши понавешал гирлянды, Их-то самих не тошнит от своей пропаганды? Сами они не устали от этой пурги? Ветру весеннему настежь окно отвори, Воздух почти позабытый вдыхая в охотку, Ну-ка, ребята, дружнее раскачивай лодку, И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три... А вот как из стихотворения Иртеньева родилась целая ироническая переписка: Игорь Иртеньев
Женщины носят чулки и колготки, И равнодушны к вопросам культуры. Двадцать процентов из них - идиотки, Тридцать процентов набитые дуры. Сорок процентов из них - психопатки, В сумме нам это дает девяносто. Десять процентов имеем в остaтке, Да и из этих-то выбрать не просто. Тамара Панферова: Oтвет Иртеньеву Носят мужчины усы и бородки, И обсуждают проблемы любые. Двадцать процентов из них - голубые. Сорок процентов - любители водки. Тридцать процентов из них - импотенты, У десяти - с головой не в порядке. В сумме нам это дает сто процентов, И ничего не имеем в остатке. Эрнст: Ответ Иртеньеву и Панферовой Сорок процентов из тех, что в колготках Неравнодушны к любителям водки. Любят порой голубых психопатки, Правда у них с головой не в порядке. Дуры всегда импотентов жалели А идиоток придурки хотели. В сумме, конечно же, нас сто процентов: Дур, идиоток, козлов, импотентов Виктор Бичев: ответ всем троим Сорок процентов из женщин артистки С ними иметь надо крепкие нервы Десять процентов из них феминистки А половина - обычные стервы Что ж предпринять мужикам при бородках Если проценты тут вышли такие? Что-то из двух: иль довериться водке, Или всем скопом пойти в голубые. Биография Отец, Иртеньева, Моисей Давыдович, — историк, мать, Ирина Павловна, по первому образованию также историк (вместе с отцом они перед войной окончили Московский историко-архивный институт), по второму — специалист по лечебной физкультуре. Отец умер в 1980 году, мама — в 1995-м. Закончил заочное отделение Ленинградского института киноинженеров и почти одновременно пришел на телевидение механиком по обслуживанию киносъемочной техники. Работал в отделе хроники, за двадцать лет объездил всю страну, ни малейшей тяги к инженерству не испытывал, поэтому диплом так и не пригодился. Зато на шесть лет отодвинул действительную военную службу, которую проходил с 1972 по 1973 год в Забайкальском военном округе. Писать сатирическую прозу и стихи начал в тридцать с небольшим, публиковаться – с 1979 года. В середине 80-х познакомился с группой молодых литераторов, создавших наделавший много шума в столице клуб «Поэзия». В 90-е годы редактировал иронический журнал «Магазин», учрежденный Михаилом Жванецким. На протяжении нескольких лет еженедельно появлялся на телеэкране в образе «поэта-правдоруба» в программах Виктора Шендеровича «Итого» и «Бесплатный сыр». В настоящее время выступает с авторскими рубриками в «Газете» и «Новой газете» и сотрудничает с программой «Плавленый сырок» на радиостанции «Эхо Москвы». Соавтор мюзикла, которым Максим Дунаевский решил почтить память своего отца, в связи с юбилеем кинокомедии «Веселые ребята». Игорь Иртеньев с Вадимом Жуком написали либретто и 15 песен в добавление к тем пяти Дунаевского-старшего, которые звучат в фильме. За авторскую колонку в одном из интернет-изданий Игорь Иртеньев был отмечен премией Союза журналистов РФ «Золотое перо». Газетные публикации Иртеньева часто переводятся на иностранные языки, выходят в виде книг. Автор ряда поэтических сборников. Член Союза писателей Москвы и ПЕН-центр; обладатель премии «Золотой Остап» (1992). Участник телевизионных программ «Монтаж», «Итого», радиопрограммы «Плавленый сырок». В октябре 2011 года репатриировался в Израиль. В феврале 2013 года вернулся в Россию. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |