22 октября родился Евгений Михайлович Виноку́ров 
(1925, Брянск — 1993, Москва) - русский советский поэт.
Лауреат Государственной премии СССР (1987).
Винокуров сознательно продолжал традиции философской 
лирики Тютчева и Баратынского. Исходным пунктом его 
поэзии послужил опыт войны, поданный без ложной героики; 
это стихи о смерти, об одиночестве, родившиеся большей 
частью позже как воспоминания. 
(Вольфганг Казак, немецкий славист, литературный критик.)
 
Несколько стихотворений Винокурова
 
***
       
Я посетил тот город
Я посетил тот город, где когда-то
Я женщину всем сердцем полюбил.
Она была безмерно виновата
Передо мной. Её я не забыл.

Вот дом её. Мне говорят подробно,
Как осенью минувшей умерла...
Она была и ласкова и злобна,
Она была и лжива и мила.

...Я не решаю сложную задачу,
Глубинные загадки бытия.
Я ничего не знаю. Просто плачу.
Где всё понять мне?
Просто плачу я.
1961 
 
**
 
Кто только мне советов не давал!
Мне много в жизни выдалось учебы.
А я все только головой кивал:
— Да, да, конечно! Ясно. Ну, еще бы!..
 
Поднявши перст,
             кто только не держал
Меня за лацкан!
             — Да, ага, понятно!
Спасибо! Ладно!—
                я не возражал:
Ну что мне стоит, а ведь им приятно...
 
— Да, да, согласен! Ой ли! Ей-же-ей!
Пожалуй! Как вы правы, что ж, не скрою.
Чем больше слушал я учителей,
Тем больше я хотел быть сам собою.
1960
 
**
 
Нам имена их вспомнятся едва ли…
Обняв девчонок, мы в полночный час
Истории такие заливали,
Каких нам и не выдумать сейчас!
 
Луна, теплынь, никто нас не торопит
Молокососы и говоруны
Мы рассуждали, что имеем опыт
Что в хитростях любви умудрены.
 
И нас любили. Но любовь простая
Тех девочек, совсем не шла в расчет.
Смеялись мы, надменные, считая:
Любовь еще бессмертная придет!
 
Шли годы. Мы немало повидали.
Нам горько, что в оставшихся вдали,
В тех девочках тогда не угадали
Того, чего мы так и не нашли.
 
**
 
На вешалке в передней шубка кунья, 
И в комнате, в нелёгкой духоте, 
Та женщина - тряпичница и лгунья, 
Сидит, поджавши ноги, на тахте. 
 
В окне рассвет идёт на смену мраку. 
Там голубю привольное житье... 
Она должна сейчас поднять в атаку 
Всё обаянье юное своё. 
 
На блузке брошь с тяжёлою оправой, 
И пальцы молодые холодны... 
Зачем такой, 
никчёмной и неправой, 
Глаза такие гордые даны? 
 
За окнами, покинув горстку проса, 
Уходит голубь в купол голубой... 
Из века в век поэзия и проза 
Смертельный бой ведут между собой.
1954
 
**
 
Художник, воспитай ученика,
Сил не жалей его ученья ради,
Пусть вслед твоей ведет его рука
Каракули по клеточкам тетради,
Пусть на тебя он взглянет свысока,
Себя на миг считая за провидца.
 
Художник, воспитай ученика,
Чтоб было у кого потом учиться.
1961
 
Она
 
Присядет есть, кусочек половиня,
Прикрикнет: "Ешь!" Я сдался. Произвол!
Она гремит кастрюлями, богиня.
Читает книжку. Подметает пол.
Бредет босая, в мой пиджак одета.
Она поет на кухне поутру.
Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!
А просто так:
уйдет - и я умру.
1965
 
***

Человек пошел один по свету, 
Поднял ворот, запахнул полу. 
Прикурил, сутулясь, сигарету, 
Став спиною к ветру, на углу.

В парк вошел. Зеленоватый прудик. 
В лодках свежекрашенных причал. 
Отломил, посвистывая, прутик, 
По ноге зачем-то постучал.

Плюнул вниз с дощатого помоста. 
Так, лениво плюнул, не со зла. 
Ничего и не случилось, просто 
Понял вдруг: а жизнь-то ведь прошла.
 
Москвичи  

В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.

Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.

Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.
1953
 
**
Опять с намокшей шляпы каплет,
в кармане звук пустой ключей.
Вот он идет, полночный Гамлет.
Ненужный. Брошенный. Ничей.

Под ноги лист кидает осень...
И вот, пригнувшийся слегка,
в пивную входит он и просит
полухолодного пивка.

Сперва пивко пролил оплошно,
потом, таясь, поплакал всласть
о том, что так все в мире сложно,
о том, что жизнь не удалась.

**
 
Нехитрый рай несложно сколотить.
Отгородить фанеркой небольшою.
Подкрасить, подсинить, подзолотить - 
до самой смерти отдыхай душою!
 
... Мил, словно дом. Надёжен, словно дот!
Глух, как подвал. Живи, забот не зная.
Но дунет ветер - крыша упадёт,
и снова сверху темнота ночная...
1961

**
Мы платимся за старые грехи.
О, как несправедливо это всё же!
Тогда, конечно, были мы плохи,
 Но ведь тогда мы были и моложе.
Я жил, всем досаждая и грубя,
Не думая, что может быть расплата...
Готов платить. Но только за себя, -
Не за того, кем в жизни был
когда-то...
 
Гамлет
 
Мы из столбов и толстых перекладин 
За складом оборудовали зал. 
Там Гамлета играл ефрейтор Дядин 
И в муках руки кверху простирал. 
 
А в жизни, помню, отзывался ротный 
О нём как о сознательном бойце! 
Он был степенный, краснощёкий,
плотный, 
Со множеством веснушек на лице. 
 
Бывало, выйдет, головой поникнет, 
Как надо, руки скорбно сложит, но 
Лишь только «быть или не быть?»
воскликнет, 
Всем почему-то делалось смешно. 
 
Я Гамлетов на сцене видел многих, 
Из тьмы кулис входивших в светлый
круг, - 
Печальных, громогласных,
тонконогих... 
Промолвят слово - всё притихнет
вдруг, 
 
Сердца замрут, и задрожат бинокли... 
У тех - и страсть, и сила, и игра! 
Но с нашим вместе мерзли мы, и мокли,
И запросто сидели у костра. 
1947
 
Крестились готы
 
Крестились готы...
          В водоем до плеч
Они входили с видом обреченным.
Но над собой они держали меч,
Чтобы кулак остался некрещеным.
 
Быть должен и у кротости предел,
Чтоб заповедь смиренья ни гласила...
И я кулак бы сохранить хотел.
Я буду добр. Но в нем пусть будет
сила.
1961
 
**
 
Что там ни говори, а мне дороже
И все милее с каждым годом мне
И ритм деревьев, зябнущих до дрожи,
И ритм капели на моём окне...
 
И оттого, что сущность мира скрытна
И до сих пор темна ещё она,
Нам истина того простого ритма,
Как истина последняя дана.

Творчество
 
Пещерный человек учился рисовать.
Не находя в изяществе резона,
Тяжелым камнем начал выбивать
Фигуру угловатого бизона.
 
Случайный шаг! Опасная стезя!..
Он кончил, и впервые с сотворенья
Из глаз звериных длинная слеза
Устало потекла - от умиленья.
 
И, страшной тайной творчества влеком,
Он чувствовал - назад уж нет возврата,
Когда он первобытным кулаком
Стирал слезу светло и виновато.
 
Косматый, дикий, шкура за спиной,
Лицо разодрала ему гримаса!..
Он радости был полон неземной,
Что слаще меда и сытнее мяса.
1957