Главная » 2013 » Август » 20 » 17 апреля родился Торнтон Уайлдер
00:54
17 апреля родился Торнтон Уайлдер
17 апреля родился Торнтон Найвен Уайлдер (1897, Мэдисон, Висконсин, США — 1975, Хамден, Коннектикут, США) — американский прозаик, драматург и эссеист, лауреат Пулитцеровской премии (1928, 1938 и 1943).
 

        
Интересные цитаты из произведений Торнтона Уайлдера:
 
Всякая жена сочетается браком не только с мужем, но и с тем положением, в каком он находится.
 
Ни один мужчина не может стать хорошим отцом, пока он не научится понимать своего отца.
 
И без поэзии мужчина пойдет на войну, девушка - замуж, жена станет матерью, люди похоронят своих мертвецов и умрут сами; однако, опьяненные стихами, все они устремятся к своему уделу с неоправданными надеждами. Воины якобы завоюют славу, невесты станут Пенелопами, матери родят стране героев, а мертвые погрузятся в лоно своей прародительницы-земли, вечно оставшись в памяти тех, кого они покинули...Даже когда поэты порицают жизнь, описывая всю ее очевидную бессмыслицу, читатель все равно ощущает душевный подъем.
 
Справедливость основывается на понимании всех обстоятельств
 
Людей, умеющих верить, и людей, гениально одаренных, роднит одна общая черта: они многое знают из наблюдений и по памяти, даже не сознавая, что знают.
 
История каждого писателя – это история поисков предмета для исследования, своей темы-загадки, которая, с одной стороны, скрыта от него, с другой – уготована ему в каждом часе его жизни
 
Письма, написанные от руки, теперь уже выглядят как поздравления из прошлого века.
 
Счастлива, говорит, та женщина, что из Артемиды созревает в Афродиту, потом в Геру, а заканчивает свой путь Афиной Палладой. И плохо той, которая на всю жизнь застревает на чем-нибудь одном…
(Артемида — в греческой мифологии девственная, всегда юная богиня охоты, богиня плодородия, богиня женского целомудрия.
Афродита — в греческой мифологии богиня красоты и любви
Ге́ра — греческой мифологии богиня, покровительница брака, охраняющая мать во время родов.
Афи́на — в древнегреческой мифологии богиня организованной войны, военной стратегии и мудрости, богиня знаний, искусств и ремёсел; дева-воительница, покровительница городов и государств, наук и ремёсел, ума, сноровки, изобретательности).
 
Советую вам не допытываться, как или почему, а просто наслаждаться мороженым, пока оно у вас во рту, – это и есть моя философия.
 
Я вспомнил одну свою теорию, которую долго и с удовольствием проверял на практике, – теорию «Созвездий»: у человека должно быть три друга мужчины старше его, три – примерно его возраста и три – младше. У него должно быть три старших друга женщины, три – его лет и три – моложе. Этих дважды девять друзей я называю его Созвездием.
 У женщины тоже должно быть свое Созвездие.
 Дружба эта не имеет ничего общего со страстной любовью. Любовь страсть – чудесное чувство, но у нее свои законы и свои пути. Ничего общего не имеют с этой дружбой и семейные связи, у которых свои законы и свои пути.
 Редко (а может быть, и никогда) все эти восемнадцать вакансий бывают заполнены одновременно. Остаются пустые места; у некоторых многие годы – или всю жизнь – бывает лишь один старший или младший друг, а то и ни одного.
 Зато какое глубокое удовлетворение мы испытываем, когда заполняется пробел,
 Но нельзя забывать, что мы сами принадлежим к чужим Созвездиям и это частично возмещает неполноту наших.
 
Люди, для которых тревога — обычное состояние, день и ночь заняты планами на будущее. Натуры безмятежные для таких непонятны; спокойствие они принимают за лень и готовность плыть по течению.
 
Жизнь пестра и разнообразна — оттого так трудно ее осмыслить. Даже новичкам в философии случалось докапываться до сути страдания — но какой великий мудрец постигнет суть счастья?
 
Они дерутся друг с другом, но не вкладывают души в эти драки. Знают ведь, что все заперты в одной общей клетке. Вот побои и достаются тем, кто всегда под рукой. Бьют жену и детей, а метят в судьбу, в обстоятельства, в господа бога.
 
Конечно, приятно проводить время в обществе человека с честным и чистым сердцем, но о чём с ним разговаривать?
 
Почти во всех анекдотах на сексуальные темы, точно дубинка в букете роз, прячется воинствующее пренебрежение к женщине.
 
Истинно благородные свойства души выходят за рамки долга — таково умение сочувствовать не правым, а виноватым, прощать неблагодарных, хранить преданность, не предписанную формальными обязательствами.
 
Лишь тому, кто страдал, дано умудриться душой...
 
Время от времени со всех сторон поднимается шум вокруг нового чуда цивилизации — то это прививка оспы, то пуск первого поезда железной дороги. Но потом все стихает, и оказывается, мы те же, что были — волки и гиены, волки и павлины…
 
Ясность представлений — великая добродетель, но тот, кто прежде всего ищет ясности, рискует и упустить что-то важное, ибо есть истины, для уяснения которых необходимы терпение и время. Требование ясности, или хотя бы логики, немедленно и во всем сушит ум, постепенно суживает кругозор.
 
Стремления женщины так глубоко заложены, что кажутся ей естественными, мудрыми, непреложными. Поэтому всякое другое мнение она может только презирать. Такой натуре разум кажется не нужным и пустячным, она глуха к его доводам. Мужчина может спасти государство от гибели, править миром и стяжать бессмертную славу своей мудростью, но в глазах жены он останется безмозглым идиотом.
 
В этой жизни кто больше знает, тот меньше доверяет словам.
 
Лишь один брак из ста бывает счастливым... Но безумие рода человеческого проявляется в том, что нам всегда хочется исключение превратить в правило. Исключение привлекает нас потому, что каждый считает себя существом исключительным и предназначенным для исключительного...
 
Жизнь тех, кто умеет надеяться, всегда полна счастливых совпадений.
 
Мы строим нашу жизнь, руководствуясь игрой нашего воображения, и потому, как говорил Гете, «берегитесь того, о чем вы мечтаете в юности, ибо ваши мечты сбудутся в зрелые годы», очевидно имея в виду, что это будут не столько сбывшиеся мечты, сколько жалкая пародия на них.
 
У нас всегда находится время для занятий, которые нам по душе.
 
Семейная жизнь подобна зале с превосходной акустикой. Подрастающие дети не только слышат слова (и в большинстве случаев приучаются пропускать их мимо ушей), они различают мысли и намерения, скрывающиеся за этими словами. И главное, они узнают, что их родители действительно любят, а что действительно презирают.
 
Надежде, как всякому проявлению творческих сил души, нужен побудительный импульс — любовь. Таково это странное, легкоуязвимое чувство.
Так беззащитна надежда перед судом разума, что постоянно должна сама создавать себе новые и новые опоры.
Иррациональная по природе своей, надежда тяготеет к тому, что кажется проявлением сверхъестественного.
Надежда, как и вера, немыслима без мужества, немыслима и без некоторой доли нелепости. Крах надежды ведет не к отчаянию, а к смирению. Но кто силен был в надежде, тот и в смирении остается сильным.
 
Легче найти истинную веру у старухи уборщицы, что скребет на коленях полы в общественном здании, нежели у епископа, восседающего под балдахином.
 
Мы не выбираем дня своего появления на свет, не дано нам выбирать и день своей смерти; между тем способность выбирать есть драгоценнейшее из свойств разума. Мы не выбирали себе родителей, цвет кожи, пол, здоровье, природные способности.
 
Страдание, оно как деньги. Постоянно находится в обороте. Мы расплачиваемся тем, что получаем сами.
 
Ты клялась, что любишь меня и смеясь, предупреждала, что не будешь любить меня вечно.
 Я не слышал тебя. Ты говорила на непонятном мне языке. Я никогда, никогда не смогу представить себе любовь, которая предвидит свою кончину. Любовь сама по себе - вечность. Любовь в каждом своем мгновении - на все времена. Это единственный проблеск вечности, который нам позволено увидеть.
 
Контраст между характерами при малейшем недоверии может породить презрение и насмешку, а при малейшей доброжелательности — необыкновенно приятную дружбу.
 
Я верю в теорию, что каждый из нас всю жизнь пребывает в одном возрасте, к которому нас тянет, как железные опилки к магниту.
 
Женщины живут двумя понятиями: первое - все их несчастья, прошлые и будущие, объясняются тем, что они недостаточно привлекательны, чтобы привязать к себе мужчину и сделать его своей опорой; и второе - его ласка стоит всех мирских невзгод.
 
Я предпочитаю сам судить, какую правду надо говорить, какую нет. От правды может быть вреда не меньше, чем от лжи.
 
Женщины не станут прощать без конца, но они обожают прощать, когда мы их просим.
 
Тяготы раскаяния легче тягот поста.
 
Чувство юмора позволяет нам ужиться с чужой глупостью - и со своей собственной.
 
...Материнская любовь — это как погода. Она есть всегда, но замечаем мы главным образом ее перемены.
 
Нельзя требовать от человека мужества, лишая его возможности это мужество проявить.
 
Беззаветное и самозабвенное обожание как бы позволяет предъявлять особые права на обожаемое существо, вплоть до права собственности.
 
Каждая жена хочет, чтобы ее пещера была просторней и лучше, чем у соперницы.
 
Женившись, мы передаем в женские руки управление домашним хозяйством, и они тут же по мере своих сил завладевают нашим имуществом. Они воспитывают наших детей и этим обретают право устраивать их дела, когда те достигнут зрелости. Во всем этом они преследуют цели, обратные нашим, мужским. Женщинам нужны лишь тепло очага и крыша над головой. Они живут в страхе перед грядущими несчастьями, и никакая защита не кажется им надежной; для них будущее не только неведомо, но и чревато бедой. И нет такого обмана, к какому они не прибегнут, нет такой алчности, какой они не проявят, нет таких развлечений или потребностей просвещенного ума, которым они не объявят войну, чтобы уберечься от неведомого зла. Если бы наша цивилизация зависела от женщин, мы бы до сих пор жили в пещерах и все изобретения кончились бы открытием огня для домашних нужд.
 
Человек человеку враг, и даже тот, кто добр к своим ближним, жесток ко всем прочим. Не доброта нужна, а справедливость. Быть добрым – значит неумело пытаться возместить причиненное несправедливостью зло.
 
Не лишайте себя того, к чему привыкли, пока не отыщете чего-либо лучшего на замену.
 
Жизнь не имеет другого смысла, кроме того, какой мы ей придаем. Она не поддерживает человека и не унижает его. Мы не можем избежать ни душевных мук, ни радости, но сами по себе эти состояния нам ничего не говорят; и наш ад, и наш рай дожидаются того, чтобы мы вложили в них свой смысл.
 
Детские пристрастия живучи, как и детские обиды.
 
…Религия — только платье истинной веры, и платье это зачастую прескверно сшито.
 
Он потерял счастливое свойство простых натур - отделять от любви удовольствие. Удовольствие перестало быть простым, как еда; оно было осложнено любовью.
 
Теперь он сделал открытие, от которого никто не может вполне оправиться: что даже в самой совершенной любви один любит больше другого. Двое могут быть одинаково добры, одинаково одарены, одинаково красивы, но не бывает двоих, которые любили бы друг друга одинаково сильно.
 
Долг старых — лгать молодым. Пусть молодые сами пройдут потом через боль разочарований. Душа наша в юности крепнет, питаясь надеждой, и это потом дает нам силу сносить удары судьбы со стоицизмом римлян.
 
Он прочел всю античную литературу и всю забыл, кроме общего аромата очарования и утраченных иллюзий.
 
Он смотрел на любовь как на жестокую болезнь, которой избранные должны переболеть в поздней юности и затем восстать — бледными и изнуренными, но готовыми к работе жизни.
 
Снобизм — это страсть. Это благородная страсть, которая заблудилась среди внешних приличий. Ее порождает желание уйти от обыденности и проникнуть в число тех, кто не знает ни мелочных забот, ни скуки, у кого даже невзгоды носят возвышенный характер.
 
Во всяком восстании угнетенных есть величие, заставляющее нас невольно сочувствовать восставшим.
 
Отчего это первый снег всегда так красив… смотришь на него, словно музыку слушаешь.
 
Элберт Хьюз, хилый юноша лет двадцати пяти, принадлежал к той нередко утомительной категории натур, которые называются «чувствительными». Когда то это определение характеризовало людей, особенно восприимчивых к эстетическим и духовным ценностям; потом – чрезмерно обидчивых; в последнее время его эвфемистически прилагают к тем, кто не способен справиться даже с простейшими трудностями нашей обыденной жизни.
 
Природа не ведает сна. Жизнь никогда не останавливается. Сотворение мира не закончено.
 
Ничего нет интереснее, чем постигать, как действует в ком-либо из нас — в каждом из нас! — творческая энергия; как разум, движимый страстями, утвердив свою власть, созидает и разрушает; как он, эта вершина жизнедеятельности, проявляется в государственном деятеле и в преступнике, в поэте и в банкире, в подметальщике улиц и в домашней хозяйке, в отце и в матери; как устанавливает порядок или сеет смятение; как, собранный в единую волю коллектива, народа, накаляется до предела, а потом, обессилев, убывает; как он иногда — поработитель и истребитель, а иногда — источник красоты и справедливости.
 
Из передачи «Ренессанс Торнтона Уайлдера», Марины Ефимовой в «Книжном Обозрение» на  «Радио Свобода»
Мое поколение смогло впервые прочесть роман Торнтона Уайлдера  «Мост короля Людовика Святого» только в середине 70-х, хотя он был написан в 1927 году и удостоен Пулитцеровской премии в 1928-м.  Мы влюбились в этот роман... Особым его очарованием было сочетание обаятельного, романтического стиля с прямо-таки российской или немецкой (Манновской) серьезностью духовного исследования. К тому времени (к 70-м годам) звезда писателя Торнтона Уайлдера в Америке уже взошла, отсияла (отмеченная тремя Пулитцеровскими премиями) и закатилась. В 50-х – 60-х годах его замечательные романы и даже его популярные пьесы «Наш городок» и «На волосок от гибели» литературоведы объявили устаревшими, а его талант – посредственным
 Однако писательская слава движется по синусоиде (как, видимо, и духовное состояние общества), и то, что затаптывали в 50-х и 60-х, снова взлетело вверх в 80-х и 90-х. В 1983 году вышла увлекательная книга Гилберта Харриса «Энтузиаст. Жизнь Торнтона Уайлдера». В 90-х новая постановка пьесы «Наш городок», сделанная нью-йоркским режиссером Грегори Мошером, превратила ее в нечто большее, чем литература – в прямо-таки религиозный опыт. Публика валила на неё валом, старшеклассников возили автобусами из пригородов …Начали переиздавать романы Уайлдера, его эссе и письма. Этот ренессанс продолжается, к счастью, до сих пор, и тому свидетельством новая, 800-страничная биография «Жизнь Торнтона Уайлдера», написанная  Пенелопой Нивен.
 
Биография
Торнтон Уайлдер родился 17 апреля 1897 года в Мэдисоне (штат Висконсин) в семье пастора и журналиста, подростком посещал немецкоязычную школу в Шанхае, где его отец занимал дипломатическую должность и где родилась его сестра Джанет в 1910. Дружная семья  жила врозь, дети (а их было пятеро) учились в школах-пансионах, и главным связующим звеном были письма, ставшие семейным жанром Уайлдеров. Торнтон писал их сотнями: брату Амосу, сестрам Изабелле и Шарлотте, отцу, любимому профессору Уэйгеру, старым друзьям и новым знакомым, и главное – матери. Письма молодого Торнтона Уайлдера – веселые послания любви к матери:
 «Если бы коллеги узнали, сколько времени я трачу на письма матери, меня бы уволили. Знаете ли Вы, что для моих сверстников матери – это люди, которые портят удовольствия?.. А я приеду специально для того, чтобы повидать вас, 17 ноября, в пятницу. Со времени Средневековья, сколько мужчин покрывали 100 миль ради счастья Вас увидеть? И признавались под присягой, что они поняли самые восхитительные места из всемирной литературы только в свете Вашей личности?..      Мадам, хоть я и считаю, что вы слишком молоды для этой роли, я, тем не менее, торжественно прошу Вас: станьте моей матерью... Согласны ли вы взять этого человека в сыновья, чтобы осуждать и баловать, дразнить, провоцировать и видеть его лицо во время тысяч завтраков?.. И да поможет вам мадам Де Савиньи».
Торнтон Уайлдер был эрудитом. Он знал так много, что испытывал особый энтузиазм по поводу малоизвестных вещей - например, писем, написанных в 17-м веке французской баронессой Де Савиньи. Уайлдер знал латынь, французский, немецкий и итальянский. Он был переводчиком. Он был запойным читателем. Одним из главных его увлечений была испанская литература (Сервантеса и Лопе Де Вега он знал чуть ли не наизусть), в немецкой литературе он смаковал Гессе. Прекрасно знал русскую литературу, перевел, с помощью славистов, чеховскую «Чайку». А в конце жизни стал экспертом по «раскодированию» позднего Джойса.
Торнтон Уайлдер начал писать пьесы еще в школе (школе-интернате для мальчиков в городе Охай, штат Калифорния), где он не вписывался в общую обстановку и одноклассники дразнили его как чрезмерно умного.
 Во время первой мировой войны Уайлдер служил в Береговой охране США. Некоторое время учился в Оберлинском колледже, затем поступил в Йельский университет. В 1920 году получил там диплом бакалавра, а в 1925 году, уже в Принстонском университете, — степень магистра. В 1926 году опубликовал свой первый роман «Каббала».
С 1930 по 1936 году читал курс сравнительного литературоведения в Чикагском университете. Преподавал литературу в Гарвардском и ряде других университетов, французский язык в школе в Нью-Джерси. Он считал себя в первую очередь учителем, писательство было для него вторым занятием, но он продолжал писать всю жизнь. Вот как описывает его в своих воспоминаниях один из учеников школы при Йельском университете, где молодой Уайлдер преподавал французский язык: «Мы любили мистера Уайлдера. Он не был похож ни на кого из преподавателей и всегда говорил неожиданные вещи. Например, когда в его дежурство мы с забывчивой медлительностью переодевались ко сну в общей спальне, застывая на несколько минут с носком или рубашкой в руках, мистер Уайлдер никогда не говорил раздраженно: «побыстрей, пожалуйста, джентльмены». Нет, задумчиво поглядев на нас некоторое время, он, вдруг, делал вид, что пытается загородить собой дверь, и взволнованно говорил: «Нет, нет, мисс, вы не можете войти: это – спальня мальчиков!». Раздавался общий вопль, туча носков, брюк и джемперов падала на пол, и в минуту все были под одеялами.  В 1927 году "Мост короля Людовика Святого" принес ему коммерческий успех и первую Пулитцеровскую премию в 1928 году.
В 1938 году он получил "Пулитцеровскую премию за драматическое произведение для театра" за пьесу "Наш городок", и еще одну в 1942 году за свою пьесу "На волосок от гибели".
 Во время второй мировой войны получил звание полковника и несколько наград.
 В 1967 году он получил Национальную книжную премию за роман "День восьмой".
 Уайлдер переводил пьесы Жан-Поля Сартра, кроме того он написал либретто к двум операм: "Долгий рождественский обед", поставленную Паулем Хиндемитом, и "Alcestiad", поставленную Луизой Тальмой. Альфред Хичкок, которым так восхищался писатель, попросил его написать сценарий к своему триллеру "Тень сомнения".
 В своем романе, "Мартовские Иды", 1948, он размышлял о параллелях между Бенито Муссолини и Цезарем.
 После войны он встретился с Жан-Полем Сартром в США, который читал там свои лекции, и попал под влияние экзистенциализма.
 Его последний роман, "Теофил Норт", был опубликован в 1973 году.
Уайлдер дружил со всеми знаменитостями своего времени и еще с десятками абсолютно безвестных людей: с жокеями и официантками, с Гертрудой Стайн и со светской англичанкой Сибил Коулфакс, с Жан-Полем Сартром,  Орсоном Уэллсом, Эдвардом Олби и с капелланом Йельского собора Коффиным, со Скоттом Фитцджеральдом, Эрнестом Хэмингуэем и с борцом в лёгком весе Джином Танни».
Уайлдер был человеком лёгким, обаятельным, скромным и уступчивым – но только до тех пор, пока речь не заходила о литературе. И тут он переставал быть замечательным человеком и становился замечательным писателем. Журналист Ричард Голдстон вспоминал о своем интервью с писателем 1956 года:  «Уайлдер снял очки, и его глаза вызвали у меня шок. Светло-голубые и холодные, они неожиданно оказались суровыми и непрощающе требовательными.  Передо мной сидел человек, снявший маску, и это зрелище одновременно отрезвляло и возбуждало. Его глаза вовремя напомнили, что мне предстоит интеллектуальное противоборство с одним из самых мощных и сложных умов Америки».
Будучи гомосексуалистом, никогда не высказывался насчет своей сексуальной ориентации в интервью и не развивал эту тему в своих произведениях. Его ближайшим другом (и, по всей видимости, любовником) был некий Сэмюэл Стюард.
 7 декабря 1975 г. Уайлдер скончался во сне в Хамдене (шт. Коннектикут).
Старший брат Торнтона Уайлдера, Амос Нивен Уайлдер, был профессором богословия и теннисистом (был в национальной сборной и соревновался в чемпионате а Уимблдоне в 1922 году). Его младшая сестра, Изабель Уайлдер, тоже была писателем.
Категория: "Наши умные мысли" | Просмотров: 998 | Добавил: Мария | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]