12 августа родилась Авдо́тья Я́ковлевна Пана́ева (31 июля (12 августа) 1820, Санкт-Петербург — 30 марта (11 апреля) 1893, там же) — русская писательница и мемуаристка, которая с 1846 года около 15 лет была гражданской женой Н. А. Некрасова.Прожила интересную ,насыщенную встречами с интересными людьми жизнь. Участие в 1848–1864 в работе журнала «Современник» расширило круг литературных знакомств Панаевой (И.С. Тургенев, В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, которого она в числе немногих навещала в Петропавловской крепости, став затем крестной матерью его сына Михаила; Н.А.Добролюбов, В.П. Боткин, Григорович и другие выдающиеся личности той эпохи).

Биография

Авдотья Яковлевна Панаева родилась в Петербурге 31 июля 1820 года. Родители ее служили актерами на Императорской сцене: отец – А. Г. Брянский – выступал в трагических ролях, мать играла различные роли в драме, комедии и оперетте. Получила домашнее образование, посещала балетный класс Петербургского театрального училища.

 В доме царила далеко не идеальная атмосфера, которую создавали деспотичная картежница мать и заядлый игрок на бильярде, жестокий, взбалмошный отец.

 «Меня никто не ласкал, – вспоминала Авдотья Яковлевна, – а потому я была очень чувствительна к ласкам». Но, судя по всему, характер все-таки унаследовала маменькин – властный и решительный.

 Жизнь в родительском доме казалась девушке мукой, и потому в 1839 , не достигнув и девятнадцати лет, она вышла замуж за литератора Ивана Панаева. Происходил он из богатой и славной культурными традициями дворянской семьи (по отцу он внучатый племянник Г. Р. Державина; его дядя был крупным государственным чиновником и известным поэтом-идилликом). Рано лишившись отца, тоже не чуждого литературному творчеству, Панаев рос в доме бабушки. Мать воспитанием сына практически не занималась, предпочитая жить в свое удовольствие – широко и не считая денег. Эта страсть к беззаботной, роскошной жизни передалась затем и ее сыну.

 Служба тяготила Ивана Панаева, он любил свободу и умудрялся успешно совмещать светские развлечения и занятия литературой. Широкий круг знакомств во всех слоях петербургского общества, поразительный журналистский нюх и «вездесущье» обеспечили его повестям и рассказам неизменный успех, подчас с привкусом скандала. Имя его в 1840-50-х годах было у всех на устах. Притчей во языцех стала и романтическая история его женитьбы. Мать Ивана Ивановича не хотела и слышать о женитьбе сына на дочери актера. Два с половиной года Иван Иванович разными путями и всевозможными способами добывал согласие матери, но безуспешно; наконец, он решился обвенчаться тихонько, без согласия матери, и, обвенчавшись, прямо из церкви, сел в экипаж, покатил с молодою женой в Казань… Мать, узнавши, разумеется, в тот же день о случившемся, послала Ивану Ивановичу в Казань письмо с проклятием. Родня злорадствовала по поводу мезальянса и высокомерно приняла плебейку. Однако мать Панаева вскоре смирилась, и невестке пришлось исполнять обязанности молодой хозяйки дома, напоминавшего, скорее, светско-аристократический салон (в доме Панаевых привыкли жить безалаберно, роскошно, по-барски).

 Для нее романтика очень скоро обернулась ошеломившей на первых порах, а потом ожесточившей прозой жизни. Иван Иванович весьма своеобразно понимал супружеский долг, совершенно не собираясь отказываться от давно ставших нормой светско-богемных привычек. Щеголь и повеса, он предпочитал кочевать по модным гостиным, ресторанам и актерским уборным, водить дружбу с гусарами, актрисами и «дамами полусвета».Он явно не оценил сильного, характера Авдотьи Яковлевны, созданной царствовать, повелевать, а не исполнять роль робкой и изящной куклы в салоне светского литератора. О знакомстве с Авдотьей Яковлевной вспоминает в своих мемуарах Афанасий Фет:

 «Явившись к пяти часам, я был представлен хозяйке дома А. Я. Панаевой. Это была небольшого роста, не только безукоризненно красивая, но и привлекательная брюнетка. Ее любезность была не без оттенка кокетства. Ее темное платье отделялось от головы дорогими кружевами или гипюрами; в ушах у нее были крупные бриллианты, а бархатистый голосок звучал капризом избалованного мальчика. Она говорила, что дамское общество ее утомляет, и что у нее в гостях одни мужчины». Зато на красивую женщину сразу же обратили внимание его друзья-литераторы. За ней принялись ухаживать Достоевский и Некрасов.

Некрасов проявил дбольшую настойчивость в завоевании сердца Панаевой.

  Как и его предшественники, он с ходу ринулся в атаку, но мадам Панаева осадила не в меру ретивого кавалера. Однако закаленный борьбой за место под солнцем, Некрасов не собирался сдаваться. Он говорил ей о любви, она сердилась и не верила, он толковал ей о чувствах, она смеялась и не принимала всерьез... И чем упорнее отталкивала, тем вернее притягивала.

 Однажды он катал свою даму по Неве на лодке и снова завел разговор о сворей любви.Панаева только отмахнулась. Несчастному влюбленному ничего не оставалось, как прибегнуть к шантажу. Поставил мучительницу в известность, что не умеет плавать, да и прыгнул в Неву. Дескать, если не будете моею, то к чему жизнь без вас...

 Испуганная Авдотья Яковлевна подняла крик, горе-прыгуна вытащили на свет божий. Она не распахнула объятий, но холод недоверия сменился теплом симпатии... Он стал все чаще и чаще бывать в доме Панаевых. С осени 1845 года заглядывал сюда чуть ли не каждый день, а через год поселился с ними в одной квартире. Занятый своими бесконечными романтическими похождениями, глава дома и на личную жизнь своей супруги смотрел сквозь пальцы.

 Авдотья Яковлевна стала гражданской женой Некрасова – в те времена получить разрешение на развод было почти невозможно. Толки и сплетни по поводу их «неприличных» отношений не прекращались еще очень долго.

Так и зажили странной троицей: она по закону принадлежит Панаеву, а по велению сердца — «постояльцу» Некрасову. Панаев числится соиздателем «Современника», а на деле довольствуется отделом мод.

 Редкий день обходился без скандала. Некрасов был патологически ревнив. И столь же страстен, сколь непостоянен. Обвиняя, подозревая, распаляясь и незаслуженно оскорбляя, он остывал и мчался к Авдотье мириться только после ее ответных обвинений.

 Но Авдотья Яковлевна, кажется, счастлива: носит под сердцем дитя поэта и надеется обрести радость материнства. Первая попытка обзавестись наследником от Ивана Панаева закончилась трагически, поэтому она так ждет этого ребенка.

 Вместе с гражданским мужем они работают ,она помогает ему, он благодаря ей творит чудесные стихи, которые впоследствии станут «Панаевским циклом».Стихотворение из этого цикла:

Ты всегда хороша несравненно,

 Но когда я уныл и угрюм,

 Оживляется так вдохновенно

 Твой веселый, насмешливый ум;

Ты хохочешь так бойко и мило,

 Так врагов моих глупых бранишь,

 То, понурив головку уныло,

 Так лукаво меня ты смешишь;

Так добора ты, скупая на ласки,

 Поцелуй твой так полон огня,

 И твои ненаглядные глазки

 Так голубят и гладят меня, –

Что с тобой настоящее горе

 Я разумно и кротко сношу,

 И вперед – в это темное море

 Без обычного страха гляжу.

Но …В одной из церковных метрических книге Петербурга в отделе «Об умерших 27 марта 1855 г.» записано: «Отставного дворянина коллежского секретаря Ивана Ивановича Панаева сын Иоан, полтора месяца». Речь идет о маленьком Иване Панаеве, сыне Некрасова.

Развитие отношений Панаевой с Некрасовым шло драматично и неровно.Поэт увлекался другими женщинами , часто и серьезно болеть, и это сильно отразилось на его и без того нелегком характере. Не все «амуры» поэта были мимолетными. Однажды он не на шутку увлекся французской актрисой Селиной Лефрен, отличавшейся не столько красотой, сколько живым нравом, умопомрачительными нарядами и недурными музыкальными способностями – Некрасову такой «комплект» был весьма по душе. Надеяться, что их связывали только платонические чувства, было, по меньшей мере, наивно. Селина писала Некрасову из Парижа:

 «Не забудь, что я вся твоя. И если когда-нибудь случится, что я смогу быть тебе полезной в Париже, я буду очень, очень рада». А он и не забыл: в посмертном завещании отписал ей кругленькую сумму в 10 тысяч рублей. Некрасов безумствует, куражится, затем вымаливает прощение, Авдотья Яковлевна прощает – что взять с кипучей натуры? Видно, в какой-то момент поэт сам себе опротивел жестокими выходками. И бежал от возлюбленной в Европу.

 Рим, Париж, Вена – всюду он искал утешения, да тщетно. Не изменяя себе, Некрасов призывает любимую, и она, конечно же, мчится на этот зов…

 История повторяется: сначала поэт упивается собственной трезвостью и благородством, рассуждая: «Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито. Что мне делать из себя, куда, кому я нужен? Хорошо и то, что хоть для нее нужен».

 А потом являет другую сторону нрава и исповедуется в письмах к другу Боткину: «Сказать тебе по секрету – но чур, по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к ней. Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова!..» И, как водится, бежит от своей мучительной привязанности. В марте 1862 года от порока сердца умер Панаев. Казалось бы, настало время Некрасову и Авдотье Яковлевне узаконить свои супружеские отношения, но было уже поздно: дело шло к окончательному разрыву, который и произошел в 1863 году. К болезни Николая Алексеевича, которую Панаева мучительно переживала, прибавилось еще одно горе: смерть сына. Это был уже третий ребенок, которого потеряла Авдотья Яковлевна.

 К этому времени Некрасов стал общепризнанным известным поэтом и обеспеченным человеком. Охота, Английский клуб (к слову, вступительный взнос в него составлял сумму, на которую можно было прокормить несколько деревень), карты…

 Его отношения с Панаевой продолжали оставаться весьма и весьма нелегкими. Они то жили вместе, то расходились.

 «Сколько у меня было души, страсти, характера и нравственной силы – все этой женщине я отдал, все она взяла, не поняв… что таких вещей даром не берут», – жаловался поэт в одном из писем Н. Добролюбову.

«Люди с темпераментом Некрасова редко бывают склонны к тихим радостям семейной жизни, – свидетельствовал историк и литературный критик А. М. Скабичевский. – Они пользуются большим успехом среди женского пола, бывают счастливыми любовниками или донжуанами, но из них не выходит примерных мужей и отцов. Понятно, что и Некрасов, принадлежа к этому типу, не оставил после себя потомства. Только под старость, когда страсти начали угасать в нем, он оказался способным к прочной привязанности к женщине, на которой и женился на смертном уже одре».

В 1863 году Авдотья Яковлевна, к тому времени давно вдова Панаева, вышла замуж за литератора, секретаря редакции «Современника» А. Ф. Головачева. Увы, он мало чем отличался от первого супруга! Тоже любил погулять… От него в 1866 году Панаева родила дочь Евдокию, будущую писательницу Е.А. Нагродскую. А потом муж умер в 1877, и Авдотья Яковлевна осталась одна с дочерью без всяких средств к существованию.

 Незадолго перед смертью писательница закончила свои знаменитые «Воспоминания».

 «Если бы не страх, что маленькие сироты, мои внучата, умрут с голоду, то я бы ни за что не показала бы носу ни в одну редакцию со своим трудом, так тяжело переносить бесцеремонное отношение ко мне», – признавалась она.

Из высказываний о Панаевой :

"Сегодня был у Авдотьи Яковлевны, - пишет знаменитый историк Грановский. - Жаль бедной женщины. Сколько в ней хорошего. А мир, ее окружающий, в состоянии задавить кого хочешь. Не будьте же строги к людям, дети мои. Все мы жертвы обстоятельств".

"Прилично ли, - негодовал  Чернышевский на Некрасова, - прилично ли человеку в его лета возбуждать в женщине, которая была ему некогда дорога, чувство ревности шалостями и связишками, приличными какому-нибудь конногвардейцу?"

«Очень простая, добродушная женщина, то, что называется бельфам, — так пишет о Панаевой в биографическом очерке Чуковский. — Когда ей исполнилось наконец сорок лет и обаяние ее красоты перестало туманить мужчин, оказалось, что она просто не слишком далекая, не слишком образованная, но очень приятная женщина. Покуда она была в ореоле своей победительной молодости, мы только и слышали, что об ее удивительном, ни у кого не встречавшемся матово-смуглом румянце, об ее бархатном избалованно-кокетливом голосе, и мудрено ли, что она казалась тогда и остроумной, и изысканной, и поэтичной. Но вот ей сорок лет: она кругленькая, бойкая кумушка, очень полногрудая, хозяйственная, домовитая матрона. Уже не Eudoxie, но Авдотья - это имя к ней чрезвычайно идет.

Она именно Авдотья - бесхитростная, угощающая чаем и вареньем. Из любовницы стала экономкой, полезным, но малозаметным существом, у которого в сущности и нет никакой биографии. Потому-то о ней так мало написано, особенно об этой полосе ее жизни, потому-то ни один из тысячи знавших ее литераторов не оставил нам ее характеристики. Что же и писать об экономке? С ней здороваются очень учтиво и спешно идут в кабинет к хозяину, к Николаю Алексеевичу, тотчас же забывая о ней, а она зовет Андрея и велит отнести в кабинет два стакана чая с вареньем...

...Она ведь была не мадам де Сталь, не Каролина Шлегель, а просто Авдотья, хорошая русская женщина, которая случайно очутилась в кругу великих людей...

Мудрено ли, что эта элементарная, обывательски-незамысловатая женщина запомнила и о Тургеневе, и о Льве Толстом, и о Фете, и о Достоевском, и о Лермонтове лишь обывательские элементарные вещи, обеднила и упростила их души. Похоже, что она слушала симфонии великих маэстро, а услышала одного только чижика: чижик, чижик, где ты был?».

Но заслуживает ли эта женщина нашего презрения, или жалости и снисхождения? Была ли она воровкой, транжирой, истеричкой и сплетницей. Возможно была. Но одно ясно совершенно точно: Авдотья Панаева была кем угодно только не  «элементарной, обывательски-незамысловатой женщиной». И она совершенно не случайно «очутилась в кругу великих людей».

В «Иллюстрированном альманахе» (бесплатном приложении к журналу «Современник») в 1848 за подписью Н. Станицкий опубликовано ее первое произведение - автобиографическая повесть «Семейство Тальниковых», рассказывающая о казарменно-безлюбовном домашнем воспитании и семейном деспотизме и запрещенная цензурой за «безнравственность и подрыв родительской власти» (затем впервые опубл. в 1928 со вступительной ст. К.И.Чуковского).

В дальнейшем напечатала под псевдонимом Н. Н. Стани́цкий романы «Неосторожное слово», «Безобразный муж», «Жена часового мастера» «Пасека», «Капризная женщина», «Необдуманный шаг», «Мелочи жизни», и другие.

 Совместно с Н. А. Некрасовым написала романы «Мёртвое озеро» и «Три страны света» имевшие в свое время большой успех.

Выдающийся историко-литературный интерес представляют Воспоминания Панаевой, написанные ею в конце 80-х годов и напечатанные в "Историческом вестнике", 1889 (первое отдельное издание: СПб, 1890). Несмотря на отдельные ошибки (фактологические, хронологические) и очевидную субъективность Воспоминания Панаевой — чрезвычайно ценный источник для изучения литературной среды 40—60-х гг. Панаева сообщает яркие факты, бросающие свет на классовое расслоение редакции "Современника". Крайне резко нападая на ее дворянскую часть — Анненкова, Боткина и особенно Тургенева, Панаева с особой теплотой повествует о Белинском, Чернышевском, Добролюбове, Решетникове и др. идеологах революционной демократии 40—60-х гг., рисуя их портреты на живом фоне быта. Мемуары П. написаны в чрезвычайно живой, образной форме.

Они часто публиковались в советское время,не забыты и сейчас.

Умерла Авдотья Яковлевна 30 марта 1893 года, на семьдесят третьем году жизни, в бедности. Похоронили ее на Волковом кладбище в Петербурге. Она прожила дольше многих из тех, о ком писала, оставив в истории российской литературы свое пусть и не очень громкое, но не затерявшееся среди прочих имя.