Главная » 2016 » Февраль » 10 » 17 октября родился Виктор Кирюшин (второе годовое кольцо)
00:18 17 октября родился Виктор Кирюшин (второе годовое кольцо) |
17 октября родился Виктор
Фёдорович Кирюшин (род. 17 октября 1953 года, Брянск, СССР) — замечательный
российский поэт. Переводчик, эссеист и журналист. Достойный продолжатель ветви русской
традиции в поэзии, представленной именами Рубцова, Передреева, Соколова,
Чухонцева, Юрия Кузнецова…    Из замечательной поэзии Виктора Кирюшина Всего не постигнуть умом, И не надо: Есть тайна в предутреннем шелесте сада, В гуденье недавно растопленной печки, В несвязном журчанье мелеющей речки. Таинственный зов пламенеющей тучи И шум поднебесный угрюмого бора Раскатами неисчислимого хора! Ловить на лету эти ритмы и звуки, Мелодии, жалобы, вздохи и пенье, В которых намешаны страсть и терпенье. Навеют дорога, и поле, и пуща. Не все и всегда уловимо для слуха, Но сердце стократно надежнее уха. Сначала полем до речной излуки, Где лунный свет восходит из глубин. Как август щедр на запахи и звуки, На красный цвет осинок и рябин! И жизнь кипит В любом из уголков, Но спелый воздух вымыт и процежен Сквозь марлю загустевших облаков. Округа дремлет, вечностью дыша, Но исподволь готовы к переменам созревшие Природа и душа. Лежу на диване, болею. В озябшее вижу окно Безлюдную к ночи аллею, Рекламу авто и кино. Мерцает она, раздражая, Когда и безделье – не мед, И жизнь, как одежка чужая, У самого ворота жмет. Лес обгорелый, десяток избенок, морок нетрезвых ночей. Плачет в оставленном доме ребенок. - Чей это мальчик? - Ничей. Невыносимая воля в остроге, вязь бестолковых речей. - Чей это воин, слепой и безногий, помощи просит? - Ничей. Словно во сне, великана связали, гогот вокруг дурачья. - Чья это девочка спит на вокзале в душном бедламе? - Ничья. Остервенело в рассудке и силе продали это и то. - Кто погребен в безымянной могиле без отпеванья? - Никто. Родина! Церкви и долы, и пожни, рощи, овраги, ручьи... Были мы русские, были мы Божьи. Как оказались ничьи? Пишите от руки Раскованно и вольно. Пишите от реки, От рощи белоствольной. Пишите ночью мглистой, От первого скворца На веточке безлистой. Где свет мерцает влажно, Пишите от души... А прочее - неважно. В округе полусонной Ни огня. Загадочнее сотворенья мира Грядущее возникновенье дня. Неровный шаг и сбивчивая речь... Подумаешь: Откуда свету взяться? Да и кому дано его зажечь? Вокруг светила тверди и воды. И долго душу мучит ощущенье Всесветной неминуемой беды. Господи, как расставаться легко! На перекрестках судеб и орбит Нажито два чемодана обид. Два чемодана несмертных грехов: Слез и объятий, измен и стихов. Свалены в кучу любовь и вина, Этому хламу копейка цена. Дверь на прощание хлопнет, как плеть. Не о чем, не о чем в прошлом жалеть! Только вот в доме другом У окна Что-то случайно припомнит она И затоскует впервые всерьез О чемоданах объятий и слез, Несовпаденьях и муке разлук, Пламени истосковавшихся рук. Как это отдано было легко! Вышел небритый, в затертом трико... Пред уголком безвестным Душа не покривит Восторгом неуместным. Не торопи слова, Потёртые Как джинсы, Здесь поздняя трава Задумалась о жизни. Гляжу на этот лес, Берёз его свечение. Здесь у всего окрест Глубинное значение. И поле, и река, Всё, что тобой увидено, Обыденно, Пока Душа твоя обыденна. И носишь как вину Ты невозможность Сразу Постигнуть глубину Открывшегося глазу. За селом, за пригорком любым Загорелись родимые дали От промытых небес голубым. Пожелтела в полях лебеда, Словно выплеснул краски художник И ушёл неизвестно куда. Завернулся в своё пальтецо, И звезда, что напрасно светила, Вдруг его озарила лицо. Нёс он лёгкое тело своё, И ступал на родимую землю И отталкивался от неё. В нём боли нет – прощанье и прощенье, Неясное пока предощущенье Утраты скорой, горечи о ней. Какая-то неведомая сила, И хочется остаться одному, И одиночество невыносимо. Время весеннею льдинкою тает. Капля по капле уходит в песок Жизнь, а не сладкий берёзовый сок. Дорог вот этот мерцающий вечер, Полутона, и штрихи, и оттенки, Сумрак и солнечный зайчик на стенке. Старое фото на жёлтой бумаге, Где средь ушедших в иные края, Неразличимый, устроился я. Но уже не зайти за черту – Слово рыбье, звериное, птичье, Словно кость, застревает во рту. Чей волнующий запах знаком. Вы, от века живущие в стае, Не считайте меня чужаком. Смуглый пасынок ночи и дня, Я такой же по крови и сути – Муравью и пичуге родня. Немотой продолжает корить. О свободные птицы и звери, Научите меня говорить! Сошлись теперь и впредь Предположенье жить С надеждой умереть. Поставил мир впросак, Но свет нездешних сфер Покуда не иссяк. Во сне и наяву: Они меня хранят, Они меня зовут. Но что вам завещать? Живых уметь любить, Живых уметь прощать. Шил на века, да распоролся шов... По глупости однажды оглянулся: И жить не жил, А поле перешёл. Но загляни в судьбу любую: Всё по наитью, Всё вслепую, Наощупь или наугад. А опыт? Он, конечно, кладезь Сокровищ сердца и ума - Бери и пользуйся, Не тратясь, Но как-то стыдно Задарма. Морщин кривые колеи. «Садитесь, это недалече. Тут на сто вёрст кругом свои». И плыли За нами следом До поры Густые клубы рыжей пыли, Как бесконечные миры. Гудели в клевере шмели И товарняк-сороконожка Полз, еле видимый, в дали. Кладбища тёмная ограда Вдруг проплыла передо мной, Но в этом не было разлада С наивной прелестью земной. Когда в полуденной тиши Впервые Умиротворенье Коснулось суетной души. Гол и светел краснотала куст. За рекою конь в остывшем поле Чутко осень пробует на вкус. И в глазах от жёлтого рябит. Стылый ветер, пахнущий грибами, Как ребёнок, гриву теребит. Листья вдаль уносятся, шурша. Мужики стоят у перевоза И в молчанье курят не спеша. Мучит тайна каждого своя: Одного — непостижимость мира, А другого — краткость бытия. Зазывает, хлопочет, хозяйкой шумит у стола, А умолкнет — и слышно: в полуденной дрёме живица Оплывает слезой по щеке векового ствола. И захочется вдруг сострадания или прощенья, И себе самому не покажешься в этом нелеп, И нахлынет печаль, неожиданно, как очищенье, Потому что душа не заложенный наглухо склеп. Никуда не спеши — скоро всё возвратится на круги, Где зеркал дорогих нам привычна уже кривизна, Ведь не зря над тобой, распластав обнажённые руки, Как над малым ребёнком, столетняя плачет сосна. Любопытные травы, как дети, встают на носки... Всё быльём порастёт, всё на свете забудется, кроме Этой радости краткой и этой случайной тоски. Беззаботная птаха поёт. Раньше сына и раньше невестки, Раньше солнышка мама встаёт. Свежей смолкой сочится бревно. В доме пахнет уютом и ладом - Я забыл этот запах давно. В мире цвета гостиничных стен, Увязая в неряшливых ссорах И похмельном угаре измен. Вся истаяв, подобно свече. Отчего ж, как сама безмятежность, Дремлешь ты у меня на плече? Слёз горячих, расчетливой лжи. Будто всё ещё только вначале - День безоблачный, Лето И жизнь. Биография Родился 17 октября 1953 года в Брянске. Проходил службу в Советской армии. Печатается с 1977 года в журнале «Пионер». В 1982 году заочно окончил факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова. В 1981—1983 годах — редактор газеты «Брянский комсомолец». В 1983—1986 годах работал в ЦК ВЛКСМ. В 1986—1996 годах — заместитель главного редактора, затем главный редактором издательства «Молодая гвардия». С 1989 года — член Союза писателей СССР. В 1996—1998 годах — главный редактор журнала «Очаг». Заместитель ответственного редактора издательского дома "Сельская новь". В 1998—2013 годах — главный редактор журнала "Сельская новь". Печатается в журналах «Москва», «Наш современник», «Сельская молодёжь», «Нева», «Подъём», «Молодая гвардия», "Смена”, "Сибирские огни”, альманахе «День поэзии». Переводил с украинского, серболужицкого, грузинского языков.
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |