Главная » 2013 » Апрель » 2 » Биография Васи́лия Вита́льевича Шульги́на
06:32 Биография Васи́лия Вита́льевича Шульги́на |
Василий Витальевич Шульгин – часть 2
  Стихотворение Игоря Северянина посвященное В.В.Шульгину: Художник, патриот, герой и лирик, Царизму гимн и воле панегирик, И, осторожный, шутит он с огнём… Он на весах России та из гирек, В которой благородство. В книгах вырек Непререкаемое новым днём. От Дон-Жуана и от Дон-Кихота В нём что-то есть. Неправедно гоним Кто, не сумевши разобраться в теме, Зрит ненависть к народностям иным. (Цикл «Медальоны». Белград. 1934 г.) Василий Шульгин родился в Васильев вечер 1 (13) января 1878 года в Киеве в семье историка Виталия Яковлевича Шульгина (1822—1878). Отец умер, когда мальчику ещё не было и года, и Василия воспитывал отчим, учёный-экономист Дмитрий Иванович Пихно, редактор газеты «Киевлянин» (сменил на этой должности отца Василия Шульгина), впоследствии — член Государственного Совета. С отчимом у Шульгина сложились тёплые, дружеские отношения и формирование его политических взглядов и мировоззрения произошло под его влиянием . Мать Мария Константиновна Шульгина-Попова (?—1883) скончалась от чахотки во Франции, не дожив до 40 лет. В 1895 году Шульгин окончил Вторую киевскую гимназию . В тот же год поступил в Киевский Императорский университет святого Владимира для изучения права на юридическом факультете. По окончании университета в 1900 году поступил в Киевский политехнический институт на механическое отделение, но, проучившись всего один год, покинул его. Негативное отношение к революционным идеям сформировалось у него ещё в университете, когда он постоянно становился очевидцем беспорядков, организованных революционно настроенными студентами. Шульгин был очень эрудированным человеком, знал несколько иностранных языков, играл на гитаре, фортепиано и скрипке. В сорок лет стал вегетарианцем. Шульгин прошёл одногодичную срочную службу в армии и в 1902 году был уволен в запас в стандартном для такого призыва чине прапорщика запаса полевых инженерных войск. После он уехал в Волынскую губернию, где обзавёлся семьёй и занимался сельским хозяйством а на досуге написанием романа «Приключения князя Яноша Воронецкого». В сентябре 1905г. он был призван на Русско-японскую войну, которая закончилась, прежде чем Шульгин добрался до фронта; однако он продолжал служить с сентября по декабрь 1905 года младшим офицером в 14-м сапёрном батальоне в Киеве. После опубликования Манифеста 17 октября 1905 года в Киеве начались волнения, и Шульгин вместе со своими солдатами принимал участие в усмирении еврейских погромов. Отчим принял Шульгина журналистом в свою газету, где Шульгин начал печатать свои статьи (с сентября 1913 года Шульгин стал редактором этой газеты). Талант Шульгина-публициста был отмечен как современниками, так и исследователями его наследия. Шульгин был очень плодовит — в доэмигрантский период его статьи появлялись каждые два — три дня, а то и ежедневно. Тогда же Шульгин вступил в Союз русского народа (СРН), а затем и в Русский народный союз имени Михаила Архангела. Он избирался как помещик от Волынской губернии сначала во II, а позже в III и IV Думы, где был одним из лидеров фракции «правых», а затем умеренной партии русских националистов. Шульгин был великолепным оратором. Выступая в Думе,он говорил негромко и вежливо, всегда оставаясь спокойным и иронично парируя выпады противников, за что получил прозвище «очковая змея». Шульгин писал стихи и в думский период удачно состязался в политическом стихотворстве с В. М. Пуришкевичем, мастером политической пародии и эпиграммы. Твой голос тих, и вид твой робок, Но чёрт сидит в тебе, Шульгин. Бикфордов шнур ты тех коробок, Где заключён пироксилин. Эпиграмма депутата В. М. Пуришкевича(одного из убийц Распутина) на В. В. Шульгина Во II и III Думах Шульгин поддерживал правительство П. А. Столыпина как в реформах, так и в курсе на подавление революционного движения, включая введение военно-полевых судов. Несколько раз его принимал Николай II. С началом Первой мировой войны Шульгин ушёл добровольцем на Юго-Западный фронт прапорщиком 166-го Ровненского пехотного полка. Весной 1915 года, практически сразу же после прибытия в действующую армию, был тяжело ранен в атаке под Перемышлем,поэтому впоследствии заведовал фронтовым питательно-перевязочным пунктом. На время проведения думских сессий, как депутат Думы, ездил из отряда в столицу на заседания. Он был потрясён ужасной организацией и снабжением армии. Был членом Особого совещания по обороне. В своём выступлении на последнем заседании Думы 15 (28) февраля 1917 года Шульгин назвал царя противником всего того, «что, как воздух, необходимо стране». Без восторга встретил Шульгин Февральскую революцию. Он писал в своих воспоминаниях: С первого же мгновения … отвращение залило мою душу, и с тех пор не оставляло меня во всю длительность «великой» русской революции. Бесконечная струя человеческого водопровода бросала в Думу всё новые и новые лица… Но сколько их ни было — у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное… Боже, как это было гадко!… Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство..Пулемётов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы — этот зверь был… его величество русский народ… 27 февраля (12 марта) 1917 года Шульгин был избран в состав Временного комитета Государственной думы (ВКГД). 2 (15) марта 1917 года Шульгин вместе с А. И. Гучковым был направлен ВКГД в Псков для переговоров с Николаем II об отречении. Шульгин присутствовал при подписании Николаем II манифеста об отречении от трона.Шульгин присутствовал и при отказе Михаила Александровича (брата Николая II) от престола: как и большинство присутствовавших, уговаривал его не принимать верховную власть , отмечая, что в Петрограде не было силы, на которую Михаил мог бы опереться, составлял и редактировал его акт отречения. Отказавшись войти во Временное правительство, Шульгин тем не менее всю весну и начало лета 1917 года оставался в Петрограде, всячески стараясь поддержать Временное правительство постепенно разочаровываясь в революции. Он всё более приходил к убеждению, что она идёт неверным путём, что реальные «завоевания революции» — пресловутые «свободы» — привели к развалу армии и двоевластию и выгодны только большевикам и Германии. В ноябре 1917 года Шульгин прибыл в Новочеркасск и под № 29 записался военнослужащим в «Алексеевскую организацию». Шульгин намеревался начать выпуск газеты «Киевлянин», на территории Дона, но войсковые атаманы просили повременить с этим, так как из-за колебаний казаков прямолинейность политического курса «Киевлянина» могла только навредить. Генерал М. В. Алексеев говорил Шульгину: «Я прошу вас и приказываю вернуться в Киев и держать „Киевлянин" до последней возможности… и — присылайте нам офицеров». Шульгин уехал в Киев. Захват власти на Украине Центральной радой Шульгин назвал «украинской оккупацией…» края, «преддверием оккупации австрийской». После занятия Киева советскими отрядами М. А. Муравьёва в январе 1918 года Шульгин был арестован, но перед уходом большевиков из Киева освобождён. Впоследствии, на допросе в Лубянке, он объяснил своё освобождение так: «У меня создалось впечатление, что к моему освобождению имел отношение Пятаков». Когда в феврале в Киев вошли германские войска, Шульгин, обращаясь к ним, написал в номере «Киевлянина» от 25 февраля (10 марта) 1918 года в передовой статье, после чего закрыл свою газету в знак протеста: «Есть положения, в которых нельзя не погибнуть. Нет положения, из которого нельзя было бы выйти с честью.… Так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права… Мы — ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идёт война.» Когда надежда на быстрое свержение власти большевиков в Центральной России была потеряна, Шульгин присоединился к Белому движению на юге России: в Киеве, Одессе, Екатеринодаре. Официальный украинский представитель на Кубани барон Ф. Боржинский назвал Шульгина «вiковичним ворогом… Матерi України», а в Киеве сам глава Украинской Державы гетман П. П. Скоропадский в частных беседах именовал Шульгина своим «личным врагом». С началом осеннего отступления Добровольческой армии на юг Шульгин оставался в Киеве до последнего дня, чтобы «исполнить свой долг до конца... [хотя]... обречённость таилась во всех углах». В декабре 1919 года Шульгин вновь оказался в Одессе, где занимался организацией добровольческого формирования для защиты города от большевиков. После неудачной попытки вырваться вместе с женой и двумя сыновьями из оставляемого Белой армией города в Румынию он перенёс сыпной тиф и в марте 1920 года остался на нелегальном положении в занятой большевиками Одессе. Однако Одесской ЧК удалось выйти на след Шульгина. Он смог вместе со своими сыновьями совершить на вёсельной лодке побег из красной Одессы на занятую белым флотом Тендру, откуда добрался в Крым 27 июля (9 августа) 1920 года. В Крыму Шульгин, отойдя от общественных дел, посвятил себя публицистике и попыткам вызволения из рук большевиков своей жены (оставшейся в Одессе) и племянника. Шульгин пытался организовать обмен племянника на одного, не называемого источниками, «видного большевика», находившегося в плену белых. Ответа чекистов на это предложение не последовало. Тогда он предпринял попытку вновь нелегально (морем) вернуться в Одессу, намереваясь предложить чекистам себя в обмен на свободу племянника (к этому моменту уже расстрелянного). Осенний шторм сделал невозможным высадку на берег в районе Одессы, и Шульгину пришлось высадиться на берег в районе Аккермана, который принадлежал Румынии после захвата Бессарабии. Потеряв в гражданской войне братьев, двух сыновей, оставив в большевистской Одессе жену, Шульгин после двухмесячного заключения в Румынии (его и его спутников проверяли, не являются ли они большевистскими агентами) выехал в Константинополь. К этому времени белые уже покинули Крым. Прибыв в Константинополь (где он провёл время с ноября 1920 по июль 1921 годов), Шульгин прежде всего посетил Галлиполийский лагерь, где безуспешно пытался разыскать своего сына Вениамина, пропавшего при обороне Крыма. Летом 1921 года Шульгин с этой же целью тайно посетил берега Крыма. Для этого ему и группе его единомышленников, каждый из которых ставил целью побывать в Советской России по личным мотивам, пришлось приобрести в Варне парусно-моторную шхуну, на которой они совершили поход к Крыму. Вблизи Аюдага со шхуны на берег высадилась группа, в которую входили поручик и журналист Вл. Лазаревский и граф Капнист, которым Шульгин поручил поиски сына. В условленный срок шхуна подошла к берегу забрать высадившихся, но из них никто обнаружен не был, а шхуна была с берега обстреляна. Предприятие окончилось неудачей. Шульгину пришлось вернуться в Болгарию. Из Болгарии Шульгин переехал в Чехословакию (проживал до осени 1922 года), затем в Берлин (где прожил с осени 1922-го по август 1923 года), во Францию (Париж и юг Франции — сентябрь 1923 — сентябрь 1924 годов) и обосновался в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. С момента образования РОВС Шульгин стал активным его участником.В 1921—1922 годах был видным членом Русского совета, созданного П. Н. Врангелем в качестве российского правительства в изгнании. Свою публицистику Шульгин печатал в эмигрантских газетах и журналах самых разных направлений, причём не обязательно сочувствовавших его взглядам. Несмотря на то, что Шульгин продолжал объявлять себя националистом и монархистом , его отношение к большевистскому режиму начало меняться. Шульгин писал о большевиках: «..они (большевики) восстановили русскую армию … Знамя Единой России фактически подняли большевики… фактически Интернационал оказался орудием…расширения территории…для власти, сидящей в Москве… нельзя не видеть, что русский язык во славу Интернационала опять занял шестую часть суши… большевики: 1) восстанавливают военное могущество России; 2) восстанавливают границы Российской державы… 3) подготовляют пришествие самодержда всероссийского… В большевизме и монархизме Шульгин вообще видел много схожих черт — непринятие парламентаризма, сильная диктаторская власть.Он ставил в заслугу большевикам, что те фактически восстановили «нормальную» организацию общества — утвердили неравенство и принцип единоначалия, поставив над русским народом новую элиту - большевистскую партию, во главе с единоличным правителем — вождём. По заданию РОВС зимой 1925—1926 годов Шульгин по фальшивому паспорту вновь тайно посетил Советский Союз для налаживания связей с подпольной антисоветской организацией «Трест» и в попытке найти пропавшего сына. Шульгин рассказывал впоследствии: Я …обратился в Париже к одной ясновидящей даме,… она, глядя в шар, начала говорить, что мой Ляля находится в одном из сумасшедших домов на юге России. Почему я не догадался тогда подробно расспросить её, как выглядел этот город, начиная с вокзала и кончая той улицей, где был этот жёлтый дом! Тогда бы я нашёл Лялю. Ведь и моя тайная поездка в Россию в 1925 году во многом питалась надеждой, что я отыщу сына. Кстати, в Киеве, загримированный, я смотрел спектакль по роману Михаила Козакова «Падение империи», где играл актёр, загримированный под меня… И вот недавно я с помощью Хрущёва получил возможность поездить по Украине. И представьте, в Полтаве, в сумасшедшем доме я нашёл следы моего Ляли… Он скончался там… Так через много лет я получил подтверждение давнему прорицанию… В апреле 1927 года из СССР бежал один из руководителей «Треста» Э. О. Опперпут-Стауниц, тут же давший показания об этой чекистской провокации. Эмигрантским кругам открылось, что вся организация «Трест» была на самом деле провокацией советских спецслужб; что приезд Шульгина, все его перемещения по СССР и встречи проходили под контролем ОГПУ. До конца жизни Шульгин так и не поверил, что все те, с кем ему довелось общаться как с членами «Треста», были агентами ГПУ. В начале 1930 г. Шульгин окончательно переселился в Югославию, где в 1938 году обосновавшись в Сремских Карловцах, где нашли прибежище многие ветераны Русской армии. В этот период Шульгин возлагал надежды на Германию — приход в ней к власти партии фашистского толка связывал с возможной иностранной интервенцией, которая положит конец большевистскому правлению в России, причём считалось, что при этом Гитлер не будет врагом русского народа, а его цели в борьбе с коммунистическим режимом совпадали с целями Белого движения. С началом Второй мировой войны Шульгин увидел в национал-социализме угрозу национальным интересам России. Летом 1944 года его сын Дмитрий, работавший в Польше на строительстве автомобильных дорог, прислал Шульгину документы, позволявшие ему выехать в одну из нейтральных стран, но Шульгин не воспользовался ими — в конце заявления нужно было написать: «Хайль Гитлер!», а Шульгин не мог этого сделать «из принципа». В 1944 году советские войска заняли Югославию. В декабре 1944 года Шульгин был задержан, вывезен через Венгрию в Москву, где 31 января 1945 года был оформлен его арест как «активного члена белогвардейской организации „Русский Общевоинский Союз"» и после следствия по его делу, проходившего более двух лет, приговорён к 25 годам заключения за «антисоветскую деятельность». Срок Шульгин отбывал во Владимирском централе, среди его сокамерников были Мордехай Дубин, философ Даниил Андреев, князь П. Д. Долгоруков, М. А. Таиров, генералы вермахта и японские военнопленные. В ночь на 5 марта 1953 года Шульгину приснился сон: «Пал великолепный конь, пал на задние лапы, опираясь передними о землю, которую он залил кровью». Вначале он связал сон с приближающейся годовщиной смерти Александра II, но скоро узнал о смерти И. В. Сталина. После двенадцати лет в тюрьме Шульгин был освобождён в 1956 году по амнистии. Весь срок заключения Шульгин упорно работал над мемуарами. В музее, который открылся во Владимирском централе после распада СССР, есть стенд, посвящённый Шульгину. Среди экспонатов есть опись одной из посылок, которую Шульгин получил от своего бывшего сокамерника — немецкого военнопленного: обычным содержимым посылок были продукты питания, посылка Шульгину состояла из двух килограммов писчей бумаги. К сожалению, большая часть этих записей была уничтожена тюремной администрацией. Остались лишь фрагменты о встречах с замечательными соотечественниками. После освобождения Шульгин под конвоем был отправлен в город Гороховец Владимирской области и там помещён в инвалидный дом, но в нём отсутствовали условия для семейного проживания (Шульгину позволили поселиться вместе с женой, которой разрешили приехать из ссылки в Венгрии, где она находилась, будучи высланной из Югославии, как «советская шпионка»), он был очень быстро переведён в инвалидный дом во Владимире, где условия были лучше. Как русский националист Шульгин не мог не радоваться росту влияния Советского Союза в мире: «Красные… на свой манер прославили имя русское, …как никогда раньше». В самом социализме он видел дальнейшее развитие присущих русскому обществу черт — общинной организации, любви к авторитарной власти; даже атеизму он давал объяснение, что он есть всего лишь модификация православной веры. Вместе с тем он не идеализировал советскую жизнь, некоторые из его мрачных размышлений оказались пророческими. Он был обеспокоен силой уголовной среды, с которой ему пришлось познакомиться в заключении. Серьёзной проблемой, по его мнению, был и низкий жизненный уровень в СССР, особенно в сравнении с уровнем жизни в развитых странах Европы, — он подметил, что такие черты, как утомлённость и раздражительность, превратились в национальные черты советского народа. В заключении книги Шульгин писал: Моё мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведён до конца. В 1960 году Шульгиным выделили однокомнатную квартиру во Владимире, где они жили под постоянным надзором КГБ. Ему позволяли писать книги и статьи, принимать гостей, путешествовать по СССР и даже иногда наведываться в Москву. К Шульгину началось настоящее паломничество: приезжали многие безвестные и знаменитые посетители, желавшие пообщаться с человеком, который был свидетелем поворотных событий в истории России, — писатель М. К. Касвинов, автор книги «Двадцать три ступени вниз», посвящённой истории царствования Николая II, режиссёр С. Н. Колосов, снимавший телефильм об «операции „Трест"», писатель Л. В. Никулин, автор художественного романа-хроники, посвящённого той же операции, писатели Д. А. Жуков и А. И. Солженицын, который расспрашивал Шульгина о событиях Февральской революции, собирая материалы для романа «Красное колесо», художник И. С. Глазунов, музыкант М. Л. Ростропович. В 1961 году в числе гостей Шульгин присутствовал на XXII съезде КПСС. В фильме режиссёра Ф. М. Эрмлера «Перед судом истории», вышедшем в 1965 году и посвящённом событиям Февральской революции, Шульгин сыграл самого себя. Обладая навыками выдающегося думского оратора, Шульгин средствами актёрского мастерства пытался передать потомкам эмоциональность думских выступлений, речевую манеру и внешний облик императора Николая II и других лиц, своё собственное восприятие исторических событий, свидетелем которых ему довелось быть. Шульгин не пошёл ни на какие уступки, цель фильма — показать, что сами лидеры белой эмиграции признали, что их борьба проиграна и дело «строителей коммунизма» победило, — не была достигнута, и фильм показывали в московских и ленинградских кинотеатрах всего лишь три дня: несмотря на интерес зрителей, фильм был снят с проката. Но как только Н. С. Хрущёв был смещён, и к власти в СССР пришли новые лидеры, идеологическая политика изменилась, цензура была ужесточена. Привлечение Шульгина к публичной жизни было признано ошибочным на заседании секретариата ЦК КПСС. Советского гражданства Шульгин так и не принял. Живя за границей, он так же не принимал иностранного гражданства, оставаясь подданным Российской империи. 27 июля 1968 года скончалась жена Шульгина. Ещё в 1951 году, находясь в тюрьме, Шульгин, переписал «в видах восстановления истины» стихотворение Игоря Северянина, когда-то посвящённое ему самому: Он пустоцветом был. Всё дело в том, Что в детстве он прочёл Жюль Верна, Вальтер Скотта, И к милой старине великая охота С миражем будущим сплелась неловко в нём. Но всё же он напрасно был гоним Из украинствующих братьев теми, Которые не разобрались в теме Он краелюбом был прямым. Полагая, что скоро умрёт, он завещал последнюю строчку вырезать на обратной стороне своего могильного камня, а для его лицевой стороны сочинил себе следующую эпитафию: Последние листы блаженством слёз залиты. Но не грусти, перо, к тебе вернутся вновь. Когда ударит гром и встанут мёртвых плиты, Я снова буду петь бессмертную любовь! Умер Василий Витальевич Шульгин во Владимире 15 февраля 1976 года, в праздник Сретения Господня, на девяносто девятом году жизни от приступа стенокардии. Похоронен на владимирском кладбище «Байгу́ши». На похоронах было человек 10—12, среди них — И. С. Глазунов. За похоронами из «газика» наблюдали сотрудники КГБ. Похоронили его рядом с женой. Обе могилы сохранились. По воспоминаниям современников, Шульгин до последних дней жизни сохранил ясный ум и хорошую память и остался русским патриотом. «Украинский вопрос» для Шульгина был самым важным среди всех прочих национальных проблем, а себя в этом вопросе он видел продолжателем дела отца и отчима. Считая, что краеугольным камнем национального самоопределения для народа, проживающего на юге России, будет вопрос самоназвания, Шульгин принципиально не употреблял слова «Украина», именуя этот край «Малороссией», а его население «малороссами», а если уж употреблял слово украинцы и производные от него, то обычно ставил их в кавычки. Так же Шульгин относился и к вопросу украинского языка: «галицкий диалект» его, который и трактовался Шульгиным как «настоящий украинский язык», Шульгин считал чуждым населению Южной России. «Местный диалект» он называл малороссийским, считая его одним из диалектов «великорусского наречия». Шульгин многократно высказывался в том духе, что отдельной украинской нации не существует и Малороссия — естественная и неотъемлемая часть России, отделение которой от Великороссии будет ещё и шагом назад в культурном плане. Так как этнических и расовых отличий между великороссами и малороссами Шульгин не видел, для него «украинский вопрос» был вопрос сугубо политический. Для Шульгина малороссы были одной из ветвей русского народа, а украинцы воспринимались им не как народ, а как политическая секта, стремящаяся расколоть его единство, и основным чувством этой секты была «ненависть к остальному русскому народу… [и эта ненависть заставляла] …их быть друзьями всех врагов России и ковать мазепинские планы».Самого себя Шульгин также считал малороссом. В библиотеке Ленина имелись две книги Василия Витальевича — «Нечто фантастическое» и «1920». Сталин упоминал Шульгина как «мракобеса русского шовинизма». Президент Украины Виктор Ющенко назвал Василия Шульгина шовинистом. О семье В.В.Шульгина. Первая жена Екатерина Григорьевна Градовская (1869—?) — публицист, писала для «Киевлянина», принимала активное участие в издании газеты, была её управляющим. После развода с Шульгиным, который произошёл в 1923 году, её судьба сложилась трагично — она покончила жизнь самоубийством. Сыновья Василид (Василёк) (старший), Вениамин (Ляля) и Дмитрий (младший): 19-летний Василид добровольцем записался в «Орденскую дружину», состоявшую в основном из учащейся молодёжи, и погиб, как и все 25 юношей из этой дружины, в бою со сторонниками Директории 1 (14) декабря 1918 года при обороне Киева, когда их забыли поставить в известность, что гетман капитулировал и они могут покинуть позицию (этот эпизод лёг в основу сцены боя на «Политехнической стреле» в романе М. А. Булгакова «Белая гвардия»). Шульгин писал: «Когда-то, может быть, Россия вспомнит этих бедных детей, которые умирали, пока взрослые предавали. Почти накануне, после трёх недель на позициях, он пришёл домой на один день. Хотели его удержать ещё на один день. Он ответил: «В такой семье не может быть дезертиров». Вениамин в 1920 году — юнкер Флота, служил в пулемётной команде 3-го Марковского полка и пропал без вести (был раненым захвачен красными в плен) во время Крымской эвакуации. Младший сын Дмитрий в 1920 году в 15-летнем возрасте поступил в воссозданный в Крыму Морской кадетский корпус, в числе которого на борту Русской эскадры ушёл в Бизерту. В конце 1960-х годов Дмитрий, проживавший после войны в США и состоявший членом Вашингтонского подотдела Северо-американского отдела НТС, нашёл отца. Они вступили в переписку. Шульгин хотел увидеть сына и обратился к советским властям с просьбой о поездке к нему,но получил отказ. Во время Гражданской войны Шульгин встретил свою вторую любовь, трагическую. «Даруся» (Дарья Васильевна Данилевская, подлинное имя — Любовь Антоновна Попова) умерла от скоротечной, в одиннадцать дней, испанки 11 (24) ноября 1918 года в Яссах, когда в качестве секретаря сопровождала Шульгина на Ясское совещание. Шульгин тяжело переживал утрату и даже подумывал о самоубийстве — «…но что-то удержало. Быть может мысль, что после смерти самоубийца не попадёт туда, где находилась душа женщины, умершей как святая». Последняя жена Шульгина Мария Дмитриевна Сидельникова, дочь генерала Д. М. Сидельникова, была вдвое моложе Василия Витальевича. Он познакомился с ней в конце существования Белого Крыма, когда её, радистку, по недоразумению арестовала контрразведка. Ей грозил расстрел.Шульгин спас её. В Константинополе она нашла его. Они обвенчались в 1924 году. По заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 12 ноября 2001 года Шульгин был полностью реабилитирован. В 2008 году на доме по улице Фейгина во Владимире, где он провёл последние годы жизни, была установлена мемориальная доска с текстом: «В этом доме с 1960 по 1976 гг. жил выдающийся общественный и политический деятель Василий Витальевич Шульгин». Прикрепления: Картинка 1 · Картинка 2 |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |