Главная » 2013 » Июнь » 6 » 26 марта родился Роберт Фрост
02:50 26 марта родился Роберт Фрост |
| 26 марта
родился Роберт Ли Фрост (26 марта 1874, Сан-Франциско — 29
января 1963, Бостон) — один из
известнейших поэтов в истории США, четырежды лауреат Пулитцеровской премии
(1924, 1931, 1937, 1943). Среди почитателей его таланта были — Владимир
Набоков, Хорхе Луис Борхес, Иосиф Бродский. Бродский в своей нобелевской
лекции назвал Фроста одним из пяти поэтов, наиболее повлиявших на его
творчество. К сожалению в среде русскоязычных любителей поэзии, Фрост он не так
известен, как того заслуживает. Основная часть стихотворного наследия поэта обыгрывает тему отношений человека с вечной природой, которая предстает у Фроста принципиально непостижимой и чуждой человеку, а нередко и таит в себе угрозу. Результаты человеческой деятельности теряются в беспредельности и бессмысленности окружающего мира.
Эпизоды повседневной человеческой
деятельности получают у него особое философское осмысление.
  Из ясной и мудрой поэзии
Фроста:
Ноша Пустяк порою выпадет из рук. Нагнешься подобрать его, и вдруг Нечаянно упавшему вослед Вниз полетит еще один предмет, И поползет тихонько ноша, вся Из рук твоих рассыпаться грозя, Поскольку она слишком тяжела И слишком велика тебе была. Тогда, прижав ее к своей груди, Растерянно ты сядешь посреди Своей дороги, чтоб потом опять Все подобрать и заново поднять.
(перевод Б.Хлебникова)
Ни в даль, ни в глубь Стоим по всей земле, Повсюду и везде, - Стоим спиной к земле, Стоим лицом к воде. Стоим, глядим туда, Где не видать ни зги - Лишь ближние суда И чаячьи круги. Здесь пена по камням, А там по скалам бьет. Стоим по берегам, Глядим в бескрайность вод. Нам в даль не заглянуть И глуби не познать, - Но с места не шагнуть И глаз не оторвать. (Перевод В. Топорова) Желтоголовая славка Ее, наверное, слыхал любой В лесу, примолкшем к середине лета; Она поет о том, что песня спета, Что лето по сравнению с весной Куда скучней, что листья постарели, Что прежних красок на лужайках нет И что давно на землю облетели Цвет грушевый и яблоневый цвет; Она твердит, что осень на пороге, Что все запорошила пыль с дороги; Примкнуть к терпенью смолкших голосов То ли не может, то ли не желает И спрашивает, даром что без слов: Как быть, когда все в мире убывает? (Перевод Г. Кружкова) Дверь во тьме На ощупь я ночью по дому прошел, Ловя, как слепой, еле слышные звуки, Я шел осторожно, но, видимо, руки Пошире, чем надо, при этом развел, Не видя, что дверь приоткрыта, впотьмах, И дверь между рук прямо в лоб мне - шарах! - Да так, что едва устоял на ногах! Должно быть, и правда привычная связь Людей и вещей в наши дни пресеклась. (Перевод Б. Хлебникова) Самое хрестоматийное стихотворение американской поэзии XXв. И самое излюбленное для русских переводчиков стихотворение Р. Фроста (Существует больше десяти вариантов перевода этого стихотворения на русский язык) Снежный вечер в лесу Я опознал, чей это бор, Но вряд ли он покинет двор, Чтобы следить, как я в лесу Его снегами тешу взор. Моя лошадка смущена: Зачем осажена она От озера невдалеке, Где лес один да тьма одна? На сбруе бубенец звенит: «Окончен путь или забыт?» В ответ вздыхает ветерок Да снег летит, да снег летит. Как лес манящ, глубок, хорош! Но сам себя не проведешь: Пройдешь весь путь — тогда уснешь. Пройдешь весь путь — тогда уснешь. (Перевод Н. Голля) И еще один перевод этого стихотворения Остановившись на опушке в снежных сумерках Чей это лес — я угадал Тотчас, лишь только увидал Над озером заросший склон, Где снег на ветви оседал. Мой конь, заминкой удивлен, Как будто стряхивая сон, Глядит — ни дома, ни огня, Тьма да метель со всех сторон. В дорогу он зовет меня. Торопит, бубенцом звеня. В ответ — лишь ветра шепоток Да мягких хлопьев толкотня. Лес чуден, темен и глубок. Но должен я вернуться в срок; И до ночлега путь далек, И до ночлега путь далек. (Перевод Г. Кружкова) Интересны мысли и афоризмы Фроста: Господи, прости мне мои маленькие шутки на Твой счет, и я прощу Тебе большую шутку, которую Ты сыграл со мной. Я считаю неотъемлемым правом каждого — следовать в ад своим собственным путем. Мир состоит наполовину из людей, которым есть что сказать, но нет возможности высказаться, и наполовину из тех, кому нечего сказать, но которые постоянно говорят. Образование не слишком меняет жизнь. Оно только поднимает беды на более высокий уровень. Дипломат — это человек, который помнит о дне рождения дамы, но забывает о её возрасте. Я ничего так не боюсь, как испуганных людей. Разница между взрослыми и детьми заключается в стоимости их игрушек. Образование — это способность выслушивать что угодно, не теряя самообладания и самоуважения. Не следуйте туда, куда вас ведет тропа. Вместо этого идите там, где нет никакой тропы, и оставьте след. Есть высокое удовлетворение в том чувстве печали, которое не взывает ни к каким утешениям. В семейной жизни очень важно понимать преднамеренный намек – и не понимать нечаянный. Честно работая по восемь часов ежедневно, вы можете в конце концов стать начальником и работать по двенадцать часов в день. Поэт — это состояние, а не профессия. Поэзия — это когда чувство находит свою мысль, а мысль находит слова. Стих начинается с комка в горле, чувства беды, тоски по дому, тоски по любви. Поэзия — это то, что теряется при переводе. Причина, почему от беспокойства умирают чаще, чем от работы, состоит в том, что беспокоятся больше людей, чем работают. Конкретная цель, подобно шорам на лошади, неизбежно сужает поле зрения. Суд присяжных состоит из двенадцати человек, призванных решить, чей адвокат лучше. Любовь — это непреодолимое желание быть непреодолимо желаемым. Если общество скроено по нашей мерке, мы называем это свободой. Либерал - человек, слишком широко мыслящий, чтобы занять свою собственную сторону в споре. Что-то все время сдерживало нас и делало слабее. Пока не стало ясно, что это мы сами. Дом — это место, где, если тебе придется туда вернуться, им придется тебя принять. Плохо, если жена умеет готовить, но не хочет; еще хуже, если она не умеет, но хочет. Любовь - это все, что у нас есть, и это единственный способ помочь другому человеку. Всегда соглашайтесь с тем, с чем вас просят согласиться. Примите данность, а затем переделайте ее по-своему. Моей целью в жизни всегда было оставаться самим собой в ладу со всем, что происходит. В ладу, а не против. Некоторые люди видят мир таким, каков он есть, и спрашивают: «Почему?». А я мечтаю о таких вещах, которые никогда не существовали, и спрашиваю: «Почему бы нет?». Пытливый мальчишеский ум начинает работать, едва мальчишка проснется, и работает до тех пор, пока не начинается первый урок. Одна женщина тратит двадцать лет на то, чтобы сделать мужчину из своего сына, а другая — делает из него ребенка за двадцать минут Пусть, кто хочет, требует самостоятельности; моя же цель жизни - объединить мое увлечение и мое призвание, подобно тому как два глаза создают единый зримый образ. Немного работы, немного сна, немного любви, и на этом все заканчивается. Банкир - это человек, который одолжит вам зонтик в солнечную погоду, чтобы забрать его, как только начинается дождь. (Марк Твен по другим источникам) В трех словах я могу рассказать все, что я узнал о жизни: она идет вперед. И еще из поэзии Фроста: Неизбранная дорога Опушка - и развилка двух дорог. Я выбирал с великой неохотой, Но выбрать сразу две никак не мог, И просеку, которой пренебрег, Глазами пробежал до поворота. Вторая - та, которую избрал, - Нетоптаной травою привлекала: Примять ее - цель выше всех похвал, Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал, Она сама изрядно потоптала. И обе выстилали шаг листвой - И выбор, всю печаль его, смягчали. Неизбранная, час пробьет и твой! Но, помня, как извилист путь любой, Я на развилку, знал, вернусь едва ли. И если станет жить невмоготу, Я вспомню давний выбор поневоле: Развилка двух дорог - я выбрал ту, Где путников обходишь за версту. Все остальное не играет роли. (Перевод В.Топорова) Это же стихотворение в другом переводе Другая дорога В осеннем лесу, на развилке дорог, Стоял я, задумавшись, у поворота; Пути было два, и мир был широк, Однако я раздвоиться не мог, И надо было решаться на что-то. Я выбрал дорогу, что вправо вела И, повернув, пропадала в чащобе. Нехоженей, что ли, она была И больше, казалось мне, заросла; А впрочем, заросшими были обе. И обе манили, радуя глаз Сухой желтизною листвы сыпучей. Другую оставил я про запас, Хотя и догадывался в тот час, Что вряд ли вернуться выпадет случай. Еще я вспомню когда-нибудь Далекое это утро лесное: Ведь был и другой предо мною путь, Но я решил направо свернуть -- И это решило все остальное.
(Перевод Г. Кружкова)
Лягушачий ручей В июне умолкает наш ручей ;). Он то ли исчезает под землею (И в темноту уводит за собою Весь неуемный гомон майских дней, Все, что звенело тут на всю округу, Как призрачные бубенцы сквозь вьюгу) -- То ли уходит в пышный рост хвощей И в кружевные кущи бальзаминов, Что никнут, свой убор отцветший скинув. Лишь русло остается, в летний зной Покрытое слежавшейся листвой, Случайный взгляд его найдет едва ли В траве. И пусть он не похож сейчас На те ручьи, что барды воспевали: Любимое прекрасно без прикрас.
(Перевод Г. Кружкова) Примолк к июлю горный наш ручей, Что по весне бурлил и клокотал, Теперь иссох он, меж камней пропал. И жаб древесных нет среди ветвей, И бубенцами больше не звенят Оравы бойких, звонких лягушат. Как полноводен был ручей и чист, Когда над ним раскрылся первый лист. Когда ж листва на землю упадет - Струю лишь памятливый взор найдет. Не о таких ручьях поэт поет. Ручей хоть на себя и не похож, Но по милу он нам всегда хорош. Невидящим у нас ответ один: Любимое мы любим без причин. (Перевод И.Кашкина) В перекрестье прицела В разгаре боя, метя в чью-то грудь, Шальная пуля низом просвистела Вблизи гнезда — и сбить цветок успела, И с паутины жемчуг отряхнуть. Но перепелка, подождав чуть-чуть, Опять к птенцам писклявым прилетела, И бабочка, помедля, вновь присела На сломанный цветок передохнуть. С утра, когда в траве зажглась роса, Повис в бурьяне, вроде колеса, Сверкающий каркас полупрозрачный. От выстрела его качнуло вдруг. Схватить добычу выскочил паук, Но, не найдя, ретировался мрачно.
(Перевод Г. Кружкова)
Крыша Я ночью бродил под холодным дождем, С досадою гладя на собственный дом, Где свет, не погашенный в верхнем окне, Никак не давал успокоиться мне. Ведь свет этот значил, что там меня ждут И он не потухнет, покуда я тут. А я не вернусь, пока лампа горит. Ну что ж, поглядим, кто кого победит, Посмотрим, идти на попятный кому... Весь мир погрузился в кромешную тьму, И ветер был тяжек, как пласт земляной, И дождь холоднее крупы ледяной. Но странно: под стрехами крыши моей, Что летом служила для птичьих семей Приютом и школою летных наук, Еще оставалось немало пичуг, И я, зацепив за приземистый скат, Спугнул их невольно и сам был не рад. А птицы взлетали одна за другой Во тьму, и меня обожгло их бедой. Обида моя хоть была тяжела, Да птичья беда тяжелее была: Ведь им на ночлег не вернуться сюда, Во мгле не найти обжитого гнезда, Сухого дупла иль мышиной норы, И греть будет птаху до самой зари Лишь искра, что теплится слабо внутри. Мне стало их жалко, и не оттого ль В душе вдруг утихли обида и боль, Я вспомнил, что кровля на доме моем Потрепана ветром, побита дождем, Подумал, что крыше починка нужна, Поскольку совсем прохудилась она, И капли, наверно, ползут по стене В каморке, где лампа не гаснет в окне. (Перевод Б. Хлебникова) Телефон "Я очень далеко забрел, гуляя, Сегодня днем, Вокруг Стояла тишина такая... Я наклонился над цветком, И вдруг Услышал голос твой, и ты сказала - Нет, я ослышаться не мог, Ты говорила с этого цветка На подоконнике, ты прошептала... Ты помнишь ли свои слова?" "Нет, это ты их повтори сперва". "Найдя цветок, Стряхнув с него жука И осторожно взяв за стебелек, Я уловил какой-то тихий звук, Как будто шепот "приходи" - Нет, погоди, Не спорь, - ведь я расслышал хорошо!" "Я так могла подумать, но не вслух". "Я и пришел".
(Перевод Г. Кружкова)
Из размышлений Иосифа Бродского о Роберте Фросте: Русскому человеку Фроста объяснить невозможно, совершенно невозможно. Единственная русская параллель Фросту, которая мне сейчас приходит в голову, это белые стихи Ахматовой, ее "Северные элегии". И Ахматовой, и Фросту до известной степени присуща общая черта – монотонность размера, монотонность звучания. Фрост - это колоссальная сдержанность: никаких восклицательных знаков, никакого подъема голоса. Фроста - это фермерский мир, которого не существует. Он выдуман Фростом… Неправда, что это ферма. Неправда, что эти разговоры ведут фермеры. Это маски, диалоги масок. Да, настоенный на классической культуре, его стихи чрезвычайно сокращенный, отжатый вариант Эсхила (это мои еретические соображения). Хотя искусство Фроста, безусловно, XX века. Этот лес,эта колоннада, эта перспектива, ее нарушение. Лес как источник смерти или синоним жизни. Все это не просто прочувствовано. Это взгляд на природу культурного человека. Только высококультурный человек может придать такую смысловую нагрузку этой декорации: лес, изгородь, дрова... Фрост, в отличие от русских поэтов, никогда не выплескивает себя на рояль. В России наиболее интересное явление - это, конечно, Цветаева. А вне русской культуры - Фрост. Почти вся современная поэзия своим существованием обязана в той или иной степени романтической линии. Фрост совершенно не связан с романтизмом. Он находится настолько же вне европейской традиции, насколько национальный американский опыт отличен от европейского. Вот почему Фроста нельзя назвать трагическим поэтом. Когда Фрост видит дом, стоящий на холме, то для него это не просто Дом, но узурпация пространства. Когда он смотрит на доски, из которых дом сколочен, то понимает, что дерево первоначально вовсе не на это рассчитывало. Фрост ощущает изолированность своего существования. Абсолютную изолированность. Никто и ничто не помощник. Невероятный индивидуализм, да? Но индивидуализм не в его романтическом европейском варианте, не как отказ от общества...Индивидуализм Фроста иной: это осознание, что надеяться не на кого, кроме как на самого себя. Колоссальная сдержанность и никакой лирики. Никакого пафоса. Все названо своими именами. По-английски это, конечно, несравненно лучше. По Фросту - все так, все на своих местах. Как и должно быть. Фрост показывает ужас обыденных ситуаций, простых слов, непритязательных ландшафтов. И в этом его уникальность. Фрост - фигура невероятно трагическая. Вспомните биографию Фроста: его первый сын умер от холеры в младенчестве, другой сын покончил самоубийством; одна из дочерей умерла, другая - в сумасшедшем доме. Внезапно умерла жена. Страшно, правда? Фрост был очень привязан к жене, они прожили вместе больше сорока лет. И все же мы можем сказать, что большой любви там не было. Это тоже трагично. Я думаю, за душой Фроста - не на совести, а именно за душой, в сознании - был огромный комплекс вины. В подобной ситуации люди ведут себя по-разному. Можно на каждом углу распускать сопли, а можно свои неурядицы глубоко запрятать. То есть поступить подобно Фросту. Люди, нападавшие на Фроста за его лицемерие,просто ниже его как индивидуумы. Их души менее сложны, если угодно. Когда говорят о "двуличности" Фроста, часто приводят следующий пример. Где-то в Новой Англии Фрост должен был выступать перед группой пожилых дам, "дочерей американской революции". Знаете, старухи с голубыми волосами. За кулисами, незадолго до выхода на сцену, Фрост поносил все на свете, в том числе и старух этих, последними словами. Но когда вышел к публике, то был спокоен, улыбался - этакий добрый дед Мороз... Можно все что угодно думать о людях, как угодно к ним относиться. Но когда ты вылезаешь на сцену, ты не должен их мучить. Вылезая на сцену, Фрост понимал, что люди, сидящие в зале, открыты тем же опасностям, что и он. Что они столь же уязвимы. И раз уж он стоит перед ними, то не будет сыпать соль на их душевные раны. А постарается создать ощущение, что мир все же находится под контролем человека. Самого Фроста более всего сводило с ума, что люди его не понимают. Что его как поэта принимают не за того, кто он есть. Потому что,если внимательно читать стихи Фроста, то, конечно, за них можно дать Пулитцеровскую премию, но смотреть на него надо с ужасом, а не аплодировать ему. То есть когда Фрост читал, надо было не собираться, а разбегаться. Но такова уж роль поэта в обществе. Он делает свой шаг по отношению к обществу;общество же по отношению к поэту шага не делает, да? Поэт рассказывает аудитории, что такое человек. Но никто этого не слышит, никто... Внешне Фрост прост, он обходится без ухищрений. Он не впихивает в свои стихи обязательный набор второкурсника: не ссылается на йогу, не дает отсылок к античной мифологии. У него нет всех этих цитат и перецитат из Данте. Фрост выглядит более доступным. Это заставляет читателя напрягаться. И в конце концов вызывает читательское неудовольствие. Потому что главное стремление человека - отвернуться, спрятаться от истины мира, в котором он живет. Всякий раз, когда истина вам преподносится, вы либо от нее отмахиваетесь, либо начинаете поэта, преподносящего вам эту истину, ненавидеть. Либо, что еще хуже, вы обрушиваете на него золотой дождь наград и стараетесь его забыть. Поэт в современном обществе должен быть либо гонимым либо признанным. Гонимым быть легче, то есть гораздо легче создать ситуацию, в которой ты будешь гоним. Потому что подлинное признание требует понимания. Общество же предлагает поэту - как, например, Фросту - одно лишь признание, без понимания. ..действительно, Фрост - американец. Только совсем в ином роде, чем они предполагали. Что Фрост - не хрестоматийный поэт, а явление куда более глубокое и пугающее. Что это и есть подлинно трагическое аутентичное американское сознание, которое маскирует себя уравновешенной речью, обстоятельностью, прячется за обыденностью описываемых явлений. Биография Роберт Ли Фрост родился 26 марта 1874 г. в Сан-Франциско Он был потомком Фроста, который приплыл в Нью-Хемпшир в 1634 г. Свое имя получил в честь Роберта Ли, главнокомандующего армией Конфедерации во время Гражданской войны. Отец Фроста, учитель, ставший журналистом, игрок, страдавший тяжелым алкоголизмом, умер от туберкулеза в возрасте 36-ти лет, когда Фросту было 11 лет. Семья переехала в Лоуренс, штат Массачусетс и поселилась по соседству с дедом Фроста по отцовской линии. Свои первые стихи Фрост сочинил в школьном возрасте. После первого года он был первым учеником в классе, опубликовал первое стихотворение в школьной газете. Он закончил школу разделив награды за первое место со своей будущей женой Элинор Уайт. Поступил в колледж в 1892 г.. Но обучение в колледже Фрост прервал и работал на фабриках, в газете. В 1894 году нью-йоркский журнал "Independent” опубликовал стихотворение Фроста , за гонорар в 15 доларов. В этом же году Фрост сделал предложение Элинор, но, получив отказ (Элинор хотела закончить учебу), в страшном отчаянье, ушел буквально куда глаза глядят, заблудился и, измученный, с помошью местных жителей насилу добрался до дома. Фрост делал Элинор предложение несколько раз, наконец, в 1895 она дала согласие на брак. Оба они преподавали в школе некоторое время, затем в 1897 Фрост поступил в Гарвард, и проучился там почти два года. Его здоровье (угроза туберкулеза) и финансовые обстоятельства молодой семьи (родился сын Элиот, жена ждала второго ребенка) заставили его вернуться в Лоуренс. Фросты сняли ферму. Через два месяца маленький Элиот заболел холерой, и умер (из шестерых детей Роберта и Элинор двое умерли в младенчестве). Многочисленные потери, с которыми ему пришлось столкнуться в молодости, предопределили стоический пессимизм фростовского мироощущения. У Элинор началась тяжелая депрессия. Фрост винил себя в смерти сына. Но надо было заботиться о маленькой дочери. Весной 1900-го г. Фрост обосновался на птичьей ферме в Дерри, Нью-Хемпшире, которую купил для него дед. Там, на ферме Дерри, Фрост написал стихи, составившие его первый сборник. В 1901 г. дед Фроста умер, оставив Роберту Фросту в наследство право пользоваться фермой и годовой доход в 500 долларов на десять лет. Попытки фермерства, разведения птицы, не были успешны для поддержания семейства с четырьмя маленькими детьми, и в 1906 году Фрост вернулся к преподаванию в средней школе. Он ввел в школе своеобразный стиль бесед на занятиях, ставил с учениками пьесы по собственным адаптациям произведений Милтона, Шеридана и Йейтса. В 1912г. Фрост предложил Элинор переехать в Лондон – "быть нищими и писать стихи”. Осенью он продал ферму и перевез всю семью в Англию, где поселился недалеко от Лондона. Он познакомился в Лондоне с поэтами Фрэнком Флинтом и Эзрой Паундом, а с их помощью – с Йейтсом, Ричардом Олдингтоном. Эзра Паунд дал положительные рецензии на обе книги стихов Фроста. Йейтс объявил стихи Фроста "лучшими, из написанного в Америке за значительное время”. Также он познакомился и подружился с эссеистом и поэтом Эдвардом Томасом, который написал важные рецензии на оба сборника Фроста. В то время, как многие рецензенты охарактеризовали поэзию американского автора, как простую и буколистическую, Томас подчеркивал ее оригинальность и необычное использование в ней элементов бытовой, разговорной речи, того, что сам Фрост называл "голосом житейского смысла”. К осени 1914 г. положительные критические статьи установили в Англии репутацию Фроста, как ведущего поэта Америки. Однако, финансовое положение семьи и вступление Англии в мировую войну ускорила возвращение семьи Фростов в Америку в 1915 г. Он вернулся как известный поэт. В Нью-Йорке издатель Генри Холт опубликовал американское издание "К северу от Бостона”. Критика и литературный мир Нью-Йорка и Бостона заметили выход книги, он встречался с известными критиками и деятелями литературного мира. На следующий год Фрост был приглашен в Гарвард и избран в Национальный институт Искусства и литературы. В 1915 г. Фрост составил третью книгу стихов. Его стихи, оставаясь привязанными к житейским делам, имели особенную, фростовскую интонацию, замеченную критиками. Внешней канвой стихов Фроста на протяжении всего его творческого пути оставались сельские реалии Новой Англии. Поэт рисует жителей сельской местности за повседневными занятиями, которые в его трактовке приобретают глубокую философскую подоплеку . Его излюбленный лирический герой — фермер из Нью-Хэмпшира. Все эти черты в полной мере проявились во втором сборнике «North of Boston» (1914), многие стихотворения из которого стали хрестоматийными и подлежат обязательному изучению в американских школах. После начала Первой мировой войны Фрост вернулся в Нью-Хэмпшир, где приобрел новую ферму, которая, впрочем, не приносила ему прибыли. Его слава на родине постепенно росла, и в 1923 г. его четвертая книга «Нью-Гемпшир» была удостоена Пулитцеровской премии. В 30-е годы, когда Фрост публикует книги, становится наиболее известен и получает награды, он переживает одну за другой несколько семейных трагедий. В 34-м году его младшая и любимая дочь Марджори умерла сразу после родов первенца, в 38-м его жена Элинор умерла от сердечного приступа; в 40-м сын Карол совершил самоубийство. Другая дочь Фроста, Ирма, всю жизнь страдавшая, как и сестра Фроста, от душевной болезни, была госпитализирована. Фрост тяжело переживал. Он бросил преподавание и удалилися на ферму. В книге стихов, опубликованной в 42-м г. - "A Witness Tree”, - трагический тон слышен во многих стихотворениях, и некоторые из стихов этой книги критики относят к сильнейшим в лирике Фроста. После второй Мировой войны публикации стихов становятся редкими у Фроста. Он вернулся в Англию еще раз в 1957 году, встречался с У.Х.Оденом, Грэмом Грином и получил почетные награды университетов Оксфорда и Кембриджа. Он принял непосредственное участие(вместе с Элиотом и Хэмингуэем и ) в снятии обвинения с Эзры Паунда. Он посетил Бразилию (1954), Англию (1957), Грецию (1961) и Израиль (1961), где читал лекции в Еврейском Университете. Последние 14 лет жизни Фроста - он почитаем, как самый значительный Американский поэт 20-го века, получивший 44 почетных звания, выступавший в Сенате, назначенный Почетным консультантом Библиотеки Конгресса, и получивший приглашение Президента Джона Кеннеди на президентскую инагурацию (Фрост неоднократно выступал на инаугурациях президентов США). В 1962-м году он совершил визит в Россию, где встретился с Ахматовой(Фрост попросил о встрече с Ахматовой потому, что знал, что оба они в том году были выдвинуты кандидатами на Нобелевскую премию). Встречался с Твардовским и Хрущевым. Последнее его выступление прошло перед большой аудиторией в Бостоне в 1962-м году.
Последний сборник стихов поэта — «In the Clearing» — появился в 1962 г.
Фрост умер после сердечного приступа, от эмболии, в январе 1963-го года. Прикрепления: Картинка 1 · Картинка 2 |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |