Главная » 2012 » Декабрь » 8 » 22 ноября родился Жозе-Мариа де Эредиа
13:31 22 ноября родился Жозе-Мариа де Эредиа |
22 ноября родился Жозе-Мариа де Эредиа (22 ноября 1842, поместье Ла-Фортуна близ
Сантьяго-де-Куба — 3 октября 1905, замок Бурдоннэ близ Удана, Иль-де-Франс) —
французский поэт кубинского происхождения. Чеканные сонеты Эредиа, из его знаменитого сборника «Трофеи», поразили современников совершенством
формы, красочностью описаний и изяществом языка. Они можно сказать
кинематографичны – создают законченную картину в движении. В конце XIX века
и вплоть до середины 1930-х годов стихи Эредиа обильно переводились на русский
язык. Это был своеобразный мастер-класс для переводчиков. Некоторые сонеты
имели до десяти вариантов переводов (от разных авторов).
Среди его переводчиков — Валерий Брюсов,
Николай Гумилёв, Максимилиан Волошин, Бенедикт Лившиц, Георгий Шенгели, Михаил
Лозинский, Владимир Портнов, и др.
118 сонетов создали ему мировую известность и
то
несколько завистливое удивление, которое едва
ли скоро
покинет это поистине зияющее имя о десяти
гласных (И.Анненский)
   ** Бессмертные
сонеты Эредиа
Плотник
Назарета
(Перевод Сергея Соловьева)
Едва зардел зари предутренний венок
И горы синие возникли из тумана,
Иосиф, для работ с одра поднявшись рано,
Стругает дерево, ворочая станок.
Он трудится весь день, устал и одинок...
Но вот длиннее тень высокого платана,
Где богородица и праведная Анна
Сидели с мальчиком, играющим у ног.
Раскалена лазурь, и ветр не шелохнет.
Иосиф ждет, когда горячий пот просохнет,
И вытирает лоб, замедлив над доской.
Он жадно воду пьет 'из принесенной кружки,
А ученик во тьме глубокой мастерской
Струит опилок дождь и золотые стружки.
Подражание
Петрарке
(Перевод студии М. Лозинского)
Вы от обедни шли, и в милосердный час
Прекрасная рука убогих одаряла,
И светлый облик ваш в глубокой тьме портала
О рае золотом несчастным вел рассказ.
Поклоном вежливым приветствовал я вас,
Как тот, кому одна почтительность пристала,
Когда рассерженно движеньем покрывала
Вы скрыли от меня сиянье ваших глаз.
Но бог любви, сердцам сплетающий оковы,
Дозволить не хотел, чтоб, ясный, но суровый,
Ключ сострадания лишь для меня иссяк;
И вот, пока плащом вы укрывали очи,
Густая тень ресниц затрепетала так,
Как черная листва, где светят звезды ночи.
**
Забвение
Известно как минимум девять переводов этого сонета.
(Пер. с франц. Владимира Портнова)
Над морем - древний храм в развалинах забытых.
Соединила смерть и спрятала полынь
Героев бронзовых и мраморных богинь
В глуши, в степных краях, ничем не знаменитых.
Порой лишь волопас, быков сзывая сытых,
В ракушку засвистит вблизи былых святынь,
И вековой напев плывет в морскую синь,
А черный силуэт - в простор небес открытых.
Одна земля добра к поверженным богам
И хочет по весне, чтоб нежно зеленели
Аканты новые на падшей капители.
Но человек, чужой прадедовским векам,
Спокойно слушает, как ночью, в тихом горе,
Сирен исчезнувших оплакивает море.
*
Еще один перевод этого сонета
Забвение
(Пер. Адриана Пиотровского)
Разрушен древний
храм, и мыс пустынен в море,
И сочетала Смерть,
владычица времен,
Героев бронзовых и
белогрудых жен
В глуши иссохших
трав, как в гробовом затворе.
Порою лишь пастух,
на мшистом косогоре,
Свирелью, где
напев старинный затаен,
Наполнит овидь
волн и ясный небосклон,
Встав тенью черною
на голубом просторе.
Земля к своим
богам нежна из века в век
И хочет, чтоб
весной все снова зеленели
Аканфы свежие у
падшей капители.
Но, чужд мечтам
отцов, не вздрогнет Человек,
Когда из тьмы
ночей, певучей скорби полны,
Сирен умолкнувших
оплакивают волны.
**
Бегство
кентавров
(пер. Максимилиана Волошина)
Сорвавшись с
дальних гор гудящею лавиной,
Бегут в бреду
борьбы, в безумьи мятежа.
Над ними ужасы
проносятся кружа,
Бичами хлещет
смерть, им слышен запах львиный…
Чрез рощи, через
рвы, минуя горный склон,
Пугая гидр и змей…
И вот вдали миражем
Встают уж в
темноте гигантским горным кряжем
И Осса, и Олимп, и
черный Пелион…
Порой один из них
задержит бег свой звонкий,
Вдруг остановится,
и ловит запах тонкий,
И снова мчится
вслед родного табуна.
Вдали, по руслам
рек, где влага вся иссякла,
Где тени бросила
блестящая луна —
Гигантским ужасом
несется тень Геракла…
**
Пан
(Пер. Романа Дубровкина)
Козлиные рога,
лукавый блеск очей, -
В тревожном
сумраке, тропинкою укромной,
Сквозь чащи сонные
крадется вероломный
Ловец нагих дриад,
ревнивый страж ночей.
Как сладко
шелестит неведомый ручей,
Вздыхающий в тени
листвы густой и темной!
Но вот уже
рассвет, пронзая лес огромный,
Рассыпал золото
властительных лучей.
Блуждая в
зарослях, пугливая дриада
Внимает шепоту
росинок, и прохлада
Ей негой полнит
грудь, как вдруг одним прыжком
Ее настигнул Пан и
в полумрак пьянящий,
Поляну огласив
злорадным хохотком,
Увлек... И тишина
опять царит над чащей.
**
Ponte Vecchio
(Старый мост)
(пер. Максимилиана Волошина)
Там мастер ювелир работой долгих бдений,
По фону золота
вправляя тонко сталь,
Концом своих
кистей, омоченных в эмаль,
Выращивал цветы
латинских изречений.
Там пели по утрам
с церквей колокола,
Мелькали средь
толпы епископ, воин, инок;
И солнце в небесах
из синего стекла
Бросало нимб на
лоб прекрасных флорентинок.
Там юный ученик,
томимый грезой страстной,
Не в силах
оторвать свой взгляд от рук прекрасной,
Замкнуть позабывал
ревнивое кольцо.
А между тем иглой,
отточенной как жало,
Челлини молодой,
склонив свое лицо,
Чеканил рукоять
тяжелого кинжала.
**
Козопас
(Пер. Георгия Шенгели)
По спутанным следам в овраге этом диком
Зачем преследуешь козлиное руно?
Ты не найдешь его: становится темно.
Здесь ночи ранние в лесу под горным пиком.
Давай присядем здесь. Внимая птичьим крикам,
Пробудем до утра. Есть фиги и вино.
Но тише говори: Дианы луч давно
Осеребрил весь лес, и боги в сне великом.
Гляди: вон узкий грот. Теперь укрылся в нем
Сатир приветливый. И если не вспугнем,
Он выйдет, может быть, из этой темной щели.
Ты слышишь? Ветерок свирели звук пронес.
Он! Видишь, как рога его за луч задели,
Как он плясать повел моих ленивых коз!
**
Конкистадоры
(пер. Н. Гумилёва)
Как вылет кречетов от их родимых скал,
Устав дырявые
донашивать кафтаны,
Прощались с
Палосом бойцы и капитаны;
Сон героический и
грубый их ласкал.
И плыли покорить
тот сказочный металл,
Которым славятся
неведомые страны;
Клонили к Западу
их мачты ураганы,
К таинственной
земле их гнал широкий вал.
Эпические дни им
обещало вскоре,
Фосфорецируя,
тропическое море,
Баюкало их сон в
мираже золотом;
Иль с каравелл
они, склонясь на меч железный,
Смотрели, как
встают на небе, им чужом,
Созвездья новые из
океанской бездны.
(«Конкистадоры» переведены чуть ли не на все
основные языки мир).
**
Цветные
стекла
(Пер. Дмитрия Глушкова (Д. Олерон))
Ты видела, окно, и рыцарей и дам,
И в радужных лучах
процессии баронов,
Склоняющих верхи
забрал и капюшонов
Перед рукой с
крестом, лиющей фимиам.
Когда, под звуки
труб иль шелест орифлам,
Ловцы сокольники,
враги ли пышных тронов,
На Акру шли они иль
в глубь лесных притонов –
Охотиться на птиц
иль низвергать Ислам.
Но ныне спят они,
владельцы и сеньоры.
Не слышно стука
сеч, молчат борзые своры, –
Всех принял
навсегда угрюмый мрамор плит.
Лежат, безгласные,
ушедшие от света,
И камень их зрачков
незрячих вечно слит
С оконной розою,
не знающей отцвета.
**
На книгу
любви Пьера Ронсара
(Пер. Дмитрия Глушкова (Д. Олерона))
Когда-то не один
чувствительный сеньор
В тени
Бургейльских рощ чертил инициалы,
И Лувр сзывал
гостей в блистательные залы,
Где не одну любовь
зажег лукавый взор.
К чему?..
Могильный склеп над ними тьму простер...
Где страсти их,
восторг, мольбы и мадригалы?..
Лежат они, мертвы,
забвенны, небывалы,
Кому для праха их
поднять, как прежде, спор?..
Кассандра гордая,
Мария и Елена,
Прекрасные тела,
вы были б горстью тлена, –
У лилий и у роз
нет завтрашнего дня...
В стране, где
свежесть волн мчит Сена и Луара,
Любовь и Славу –
мирт и лавр – соединя,
Венчала вас рука
бессмертного Ронсара.
**
Самурай
(Пер. Дмитрия Глушкова (Д. Олерона))
Блуждая по струнам
рассеянной рукой,
Она через бамбук,
пронизанный закатом,
Глядит туда, где
он, залитый бранным златом,
Мечта ее любви,
взошел на брег морской.
Он, он! Две сабли,
меч и веер расписной.
Шарлаховая кисть и
пояс, к медным латам
Прильнувший, как
змея, багряным перехватом,
И токунгавский
щит, горящий за спиной.
В кольчужной
чешуе, под бронзою и шелком,
Он, воин, кажется
сияющим осколком
Иль тайным
чудищем, исшедшим из морей.
Увидел. Гордый
взгляд смеется под забралом.
Удваивает шаг. И,
рея в блеске алом,
Над шлемом два
крыла колеблются быстрей.
Разбитый
мрамор
(Пер. Дмитрия Глушкова (Д. Олерона))
Смежило мхом ему
недвижные ресницы.
Напрасно ждал он
дев – один среди древес, –
С вином и молоком
идущих в дикий лес
Для жертвы
божеству, хранителю границы.
С обломками его
лишь плющ теперь да птицы...
Не зная, кто он –
Фавн, Сильван или Гермес, –
Над ним зеленый
хмель прозрачный сплел навес
И завились рога
душистой чемерицы.
Взгляни: закатный
луч на плосконосый лик
С последней ласкою
навел горячий блик,
Лоза, как пурпур
уст, живой зажглась улыбкой.
И – миг текучих
чар – дрожащая листва,
И шелест, и заря,
и сумрак сени зыбкой
Вдохнули в мрамор
жизнь и трепет Божества.
**
Окно
(Перевод студии М. Лозинского)
Бароны гордые в вооружении строгом,
И жены в мантиях спускающихся с плеч
В его косых лучах, у негасимых свеч,
И шлемы, и венцы склоняли перед Богом;
Когда на зов трубы иль вслед за звонким рогом,
Подъемля сокола или тяжелый меч,
Спешили для забав или крестовых сеч
К пустыням Сирии или
к лесным дорогам.
Теперь и рыцари и дамы тех веков
С послушною борзой у длинных башмаков
На плитах мраморных окаменели рядом.
Без дум, без голоса они лежат давно,
И вечно светится их безучасным взглядам
Нетленной розою цветущее окно.
**
Кровать
(Пер. студии М. Лозинского)
Под бархатным шатром иль завесью кумачной,
Безрадостна, как склеп, иль, как гнездо, нежна,
Она дарует жизнь, любовь и сладость сна
Младенцу, старику, жене и новобрачной.
Под миртом иль крестом, святой росой прозрачной
В дни свадеб и смертей не раз окроплена,
Началу и концу свидетелем она,
От утренней зари до свеч разлуки мрачной.
Простая, тесная иль гордая красой
Цветного полога расшитой полосой
Из тополя, сосны иль дуба редкой стати, -
Блажен, кто может спать, от всех сует вдали,
В почтенной, вековой, прадедовской кровати,
Где предки родились и мирно отошли.
**
Биография
Жозе-Мариа де Эредиа родился на острове Куба 22 ноября
1842 г. По мужской линии он был потомком испанского конкистадора дона Педро де
Эредиа, некогда прибывшего в Новый Свет
в составе экспедиции Бартоломео Колумба. Сын крупного землевладельца Доминго
Эредиа и француженки Луизы Жирар, двоюродный брат и полный тезка
поэта-романтика и общественного деятеля Хосе Мариа де Эредиа. В возрасте девяти
лет уехал учиться во Францию, где познакомился с творчеством Леконт де Лиля,
оказавшим на него огромное влияние. В 1859 году Эредиа вернулся на Кубу, начал
писать стихи (на французском языке) пытался изучать правоведение в Гаване, но
из-за возникших сложностей (колониальные власти не признавали французские
документы об образовании) вынужден был снова отправиться во Францию. В 1862-65
учился в «Национальной Школе хартий» (одном из крупнейших центров правоведения во
Франции), одновременно занимаясь литературным творчеством.В 1866 году принял
участие в сборнике «Современный Парнас», где печатались поэты «парнасской
школы».
Подлинный
успех пришёл к Эредиа после выхода сборника из 118 сонетов под названием
«Трофеи» ( 1893), создававшегося в течение 30 лет. Стихотворения в книге
организованы по тематическому принципу («Греция и Сицилия», «Рим и варвары»,
«Средние века и Возрождение») и посвящены главным образом описанию предметов
или пейзажей, передающему колорит страны и эпохи. Вступая в
шестое десятилетие своей жизни, поэт мог убедиться, что его долголетний труд был не напрасен: издание
«Трофеев» было расхватано покупателями буквально за несколько часов. «День,
когда я мог прочесть сонеты Эредиа собранными
в одном томе, был одним из счастливейших в моей жизни», — свидетельствовал
парнасец Катюль Мендес, наверняка уже знавший многие из тех же сонетов наизусть . В том же году Эредиа
получил французское гражданство.Спустя год по выходе «Трофеев», то есть в 1894
г., Эредиа был избран в число «бессмертных» ,в Академию .
Жил и трудился Эредиа в благоприятных условиях,
не зная нужды, каких-либо непреодолимых препятствий на пути к наметившимся
целям . Еще в 1867 г. Эредиа женился на Луизе Деспэнь. Одна из трех дочерей Эредиа
вышла замуж за поэта и романиста Пьера Луиса, другая стала женой Анри де Ренье
и под псевдонимом Жирар д'Увилль (фамилия предков Эредиа) составила себе имя
как автор беллетристических произведений и воспоминаний об отце.
Эредиа скончался в замке Бурдонне под Парижем 3 октября
1905 г. По отпевании в одной из столичных церквей тело было отправлено в Руан
(Нормандия). Там прах поэта покоится рядом с прахом его матери, скончавшейся в
1877 г.
В 1896 году написал стихотворение «Приветствие императору»,
посвящённое визиту Николая II во Францию; оно читалось во время церемонии
закладки первого камня в основание моста Александра III в присутствии царя и
его супруги.
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |