Главная » 2013 » Август » 11 » 20 апреля родился Николай Агнивцев
11:12 20 апреля родился Николай Агнивцев |
20 апреля
родился Николай Яковлевич Агни́вцев (8 (20) апреля 1888, Москва — 29 октября 1932, там же) —
русский поэт и драматург Серебряного века. Также известен как автор книг для
детей. Будучи малоизвестным поэтом, воспевавшим экзотику и идеализированный аристократический мир Европы
и России, он своей книгой «Блистательный Санкт-Петербург», превзошел самого
себя. Его стихи из этого сборника вызванные ностальгией по прекрасной,
дореволюционной столице Российской Империи и стали визиткой Агнивцева в истории
русской поэзии.
Евгений Евтушенко написал об
Агнивцеве: «По аналогии с легкой музыкой можно говорить и о легкой поэзии. А на
ней Агнивцев, без дураков, съел собаку».
  Стихотворения из
сборника «Блистательный Санкт-Петербург»:
 У Александринскаго театра.
Там, где
Российской Клеопатры
Чугунный
взор так горделив,
Александринского
театра
Чеканный
высится массив.
И в ночь,
когда притихший Невский
Глядит на
бронзовый фронтон,
Белеет
тень Комиссаржевской
Меж
исторических колонн...
Ты,
Петербург, с отцовской лаской
Гордишься
ею!.. Знаю я:
Была
твоей последней сказкой
Комиссаржевская
твоя...
Нежнее
этой сказки - нету!
Ах,
Петербург, меня дивит,
Как мог
придумать сказку эту
Твой
размечтавшийся гранит?!
Граф Калиостро
Колонный
Эрмитажный зал
Привстал
на цыпочки!.. И даже
Амуры
влезли на портал!
Сам
император в Эрмитаже
Сегодня
польку танцевал.
Князь К.,
почтен и сановит,
Своей
супруге после танца
В кругу
галантных волокит
Представил
чинно иностранца,
Весьма
почтенного на вид.
- Граф
Калиостро, розенкрейцер,
Наимудрейший
из людей!
Единственный
из европейцев,
Алхимик,
маг и чародей!!
Прошло
полгода так... И вот,
Графине
граф заметил остро:
- Вам
надо бы продолжить род
Совсем не
графов Калиостро,
Ну, а как
раз наоборот!
Княгиня,
голову склоня,
В ответ
промолвила смиренно:
- Ах, не
сердитесь на меня,
Я
невиновна совершенно!..
Ну, что
могла поделать я?
Граф
Калиостро, розенкрейцер,
Наимудрейший
из людей!
Единственный
из европейцев,
Алхимик,
маг и чародей!!
"Елисаветъ".
Аy, века!
Ах, где ты, где ты -
Веселый
век Елизаветы,
Одетый в
золото и шелк?!
Когда, в
ночи, шагая левой,
Шел на
свиданье, как Ромео,
К
Императрице целый полк;
Когда на
царском фестивале
Сержанты
томно танцевали
С
Императрицей менуэт...
- Любила
очень веселиться
Веселая
Императрица
Елисавет!
Ау, века!
Ах, где ты, где ты -
Веселый
век Елизаветы,
Когда на
площади Сенной,
Палач в
подаренной рубахе
К ногам
Царицы с черной плахи
Швырнул
язык Лопухиной!..
И крикнул
с пьяною усмешкой:
- "
Эй, ты, честной народ, не мешкай
Кому
язык? Берешь, аль нет?! "
- Любила
очень веселиться
Веселая
Императрица
Елисавет!
Санкт-Петербург.
Ах, как
приятно в день весенний
Урвать
часок на променад
И для
галантных приключений
Зайти в
веселый Летний сад.
Там,
средь толпы жантильно-гибкой,
Всегда
храня печальный вид,
С
разочарованной улыбкой
Поручик
Лермонтов стоит! . .
Ах,
Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,
Серебряно-призрачный
город туманов!
Ах,
Петербург, красавиц "мушки",
Дворцы,
каналы, Невской твой!
И
Александр Сергеич Пушкин
У парапета
над Невой!
А белой
ночью, как нелепость,
Забывши
день, всю ночь без сна
На
Петропавловскую крепость
Глядеть
из темного окна!..
И, лишь
запрут в Гостинном лавки,
Несутся к
небу до утра
Рыданье
Лизы у Канавки
И тoпoт
Меднаго Петра!..
Ах,
Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,
Серебряно-призрачный
город туманов!
Ах,
Петербург, красавиц "мушки,"
Дворцы,
каналы, Невский твой!
И
Александр Сергеич Пушкин
У
парапета над Невой! . .
Князь Павел.
С князем
Павлом сладу нету!
Comprenez
vous, дело в том,
Что к
статс-даме он в карету
Под
сиденье влез тайком!
Не
качайте головами!
Ведь беды
особой нет,
Если было
той статс-даме
Только...
только 20 лет!
Это было
в придворной карете
С князем
Павлом в былые года.
Это было
при Елизавете
И не
будет уж вновь - никогда!
И,
прикрывши ножки тальмой,
Затряслась
статс-дама: - "Ой,
"Сколь
вы прытки, государь мой,
И - сколь
дерзостны со мной!"
Князь ей
что-то тут невнятно
Прошептал...
И - стихло там!..
Ведь
любовь весьма приятна -
Даже...
даже для статс-дам!
Это было
в придворной карете
С князем
Павлом в былые года.
Это было
при Елизавете
И не
будет уж вновь - никогда !
И,
взглянув на вещи прямо,
Поборов
конфуз и страх,
Очень
долго та статс-дама
Пребывала
в облаках!..
И у дома,
спрыгнув наземь
С той
заоблачной стези,
Нежно так
простилась с князем
И
промолвила: - "Мерси."
Это было
в придворной карете -
С князем
Павлом в былые года.
Это было
при Елизавете
И не
будет уж вновь - никогда !
Белой ночью.
Белой
ночью белый ландыш
Я воткну,
грустя, в петлицу
И пойду
за белой сказкой
В белый
призрачный туман. . .
Посмотрите,
посмотрите,
У Цепного
моста кто-то
В
старомодной пелерине
Неподвижно
смотрить вдаль. . .
Господин
в крылатке тихо
Про него
шепнул другому:
-
"Николай Васильич Гоголь -
Сочинитель
"Мертвых душ". . .
У Сената,
сдвинув брови,
Гнет
сверкающую шпагу
Незнакомец
в треуголке
С
пистолетом при бедре. . .
Отчего
так странно-бледен
Незнакомец
в треуголке?
Отчего
сжимает петля
Золоченый
воротник?..
Чу! К
нему, гремя оружьем,
С двух
сторон подходят двое.
Подошли:
"Полковник Пестель,
Нас
прислал к вам Государь"!
Белой,
мертвой странной ночью,
Наклонившись
над Невою,
Вспоминает
о минувшем
Странный
город Петербург!
Посмотрите,
посмотрите,
Вот
задумался о чем-то
Незнакомец
в альмавиве,
Опершись на
парапет...
С
Петропавловской твердыни
Бьют
петровские куранты,
Вызывая
из могилы
Беспокойных
мертвецов!
И тотчас
же возле арки,
Там, где
Зимняя Канавка,
Белый
призрак Белой Дамы
Белым
облаком сошел. . .
Зазвенели
где-то шпоры,
И по
мертвому граниту
К мертвой
даме на свиданье
Мчится
мертвый офицер! . .
-
"Герман ?!"-"Лиза?.." И, тотчас же,
Оторвавшись
от гранита,
Незнакомец
в альмавиве
Гордый
профиль повернул.
-
Александр Сергеич, вы ли,
Вы ли
это?.. Тот, чье Имя
Я в своих
стихах не смею
До конца
произнести?!
Белой,
мертвой странной ночью,
Наклонившись
над Невою,
Вспоминает
о минувшем
Странный
город Петербург. . .
Голубая дама.
В этот
день, как огромный опал,
Было небо
прозрачно... И некто,
В черный
плащ запахнувшись, стоял
На мосту
у Большого проспекта...
И к нему,
проскользнув меж карет,
Словно
выйдя из бархатной рамы,
Подошла,
томно вскинув лорнет,
В голубом
незнакомая дама...
Был на
ней голубой кринолин,
И была
вся она - голубою,
Как
далекий аккорд клавесин,
Как
апрельский туман над Невою...
-
"Государь мой, признайтесь: ведь вы
"Тот
вельможа, чей жребий так славен,
Князь
Тавриды Потемкин?" - "Увы,
"Я
всего только старый Державин!".
И, забыв
о Фелице своей,
Сбросив с
плеч тяготившие годы,
Старый
мастер сверкнул перед ней,
Всею
мощью державинской оды...
Но она,
подобрав кринолин,
Вдаль
ушла, чуть кивнув головою...
Как
далекий аккорд клавесин,
Как
апрельский туман над Невою...
ВЫ ПОМНИТЕ БЫЛЫЕ ДНИ...
Вы
помните былые дни,
Когда вся
жизнь была иною?!
Как были
праздничны они
Над
петербургскою Невою!!
Вы
помните, как ночью, вдруг,
Взметнулись
красные зарницы
И утром
вдел Санкт-Петербург
Гвоздику
юности в петлицу?..
Ах, кто
мог знать, глядя в тот раз
На
двухсотлетнего гиганта,
Что бьет
его последний час
На
Петропавловских курантах!..
И вот,
иные дни пришли!
И для
изгнанников дни эти
Идут
вдали от их земли
Тяжелой
поступью столетий! . .
Вы
помните былые дни,
Когда вся
жизнь была иною?!
Как были
праздничны они
Над
петербургскою Невою!..
Вы
помните иглистый шпиц,
Что
Пушкин пел так небывало?
И пышность
бронзовых страниц
На
вековечных пьедесталах?
И ту
гранитную скалу,
Где
Всадник взвился у обрыва,
И вдаль
летящую стрелу
Звенящей
Невской перспективы;
И красок
вечный карнавал
В
картинных рамах Эрмитажа,
И
электрический скандал
Часов
"Омега" над Пассажем;
И толщь
Исакиевских колонн,
И
разметенные по свету
"Биржевку",
"Речь", "Сатирикон"
И
"Петербургскую газету";
И вздох
любви нежданных встреч
На
площадях, в садах и скверах,
И блеск
открытых дамских плеч
На
вернисажах и премьерах;
И чьи-то
пряные уста,
И поцелуи
в чьем-то взоре,
У
разведенного моста
На
ожидающем моторе...
Вы
помните про те года
Угасшей
жизни Петербургской?..
Вы
помните! Никто тогда
Вас не
корил тем, что вы русский.
И, белым
облаком скользя,
Встает
все то в душе тревожной,
Чего вернуть,
увы, нельзя,
И
позабыть что невозможно!..
Стихотворения из других
сборников
Смерть поэта
Знайте:
как-то, когда-то и где-то
Одинокий
поэт жил да был...
И всю
жизнь свою, как все поэты,
Он писал,
пил вино и любил.
Обогнавши
Богатство и Славу,
Смерть
пришла и сказала ему:
- Ты поэт
и бессмертен!.. И право,
Как мне
бить, я никак не пойму?!!
Улыбаясь,
развел он руками
И с
поклоном промолвил в ответ:
- В жизни
я не отказывал даме!
Вашу
руку!..
И умер
поэт.
Сантуцца
Придя к
Сантуцце, юный герцог,
По
приказаныо дамы сердца,
Был прямо
в спальню проведен.
Пусть
ваши очи разомкнуться!
Ведь в
спальне не было Сантуцци,
И не
нарушен был бонтон.
Но через
миг у двери спальни
Раздался
голос, моментально
Приведший
герцога к нулю:
- Ах,
милый герцог, я из ванны
Иду в
костюме монны Ванны
И
отвернуться вас молю!..
Во всем
покорный этикету,
Исполнил
герцог просьбу эту
И слушал
лишь из уголка
Весьма
застенчиво и скромно
Как
шелестели с дрожью томной
Любовь
дразнящие шелка.
И
просидев минут пятнадцать,
Боясь от
страсти разорваться,
Он,
наконец, промолвил так:
- Когда
же, о Мадам Сантуцци,
Мне можно
будет повернуться?!
И был
ответ ему: - Дурак!!!
Песенка о хорошем тоне
С томной
Софи на борту пакетбота
Плыл
лейтенант иностранного флота.
Перед
Софи он вертелся, как черт,
И,
зазевавшись, свалился за борт.
В тот же
момент к лейтенанту шмыгнула,
Зубы
оскалив, большая акула.
Но
лейтенант не боялся угроз
И над
акулою кортик занес.
Глядя на
это в омятеньи большом,
Крикнула,
вдруг.побледневши, Софи:
"Ах,
лейтенант! Что вы? Рыбу ножом?!
ФИ !!!
И
прошептавши смущенно: ''Pardon",
Мигом
акулой проглочен был он!
Предание о черном камне
В стране,
где измену карает кинжал,
Хранится
в народе преданье:
Как
где-то давно некий паж вдруг застал
Принцессу
во время купанья.
И вот,
побоявшись попасть на глаза
Придворной
какой-нибудь даме,
Он
прыгнул в отчаяньи, словно коза,
За черный
обветренный камень.
Но сын
Афродиты не мог нипочём
Снести
положенья такого,
И стал
черный камень прозрачным стеклом
Под
взором пажа молодого.
Для вас,
о влюбленные, был мой рассказ,
И хоть
было очень давно то,
Давайте
за это еще лишний раз
Прославим
малютку Эрота.
Розовый альков
К Монне
Фианете
Стукнул
на рассвете
Граф Рене
Камбон.
И, хоть
Фианета
Не была
одета,
Всё ж был
принят он.
В розовом
алькове,
Где у
изголовья
Под
гирляндой роз
Мраморной
Психее
Что-то
шепчет, млея,
Мраморный
Эрос.
Ах, мой
дорогой, ответьте;
Что
прекраснее на свете
Неодетых
дам?
Граф был
не дурак же,
Думал
точно так же.
И все
стихло там…
В розовом
алькове,
Где у
изголовья
Под
гирляндой роз
Мраморной
Психее
Что-то
шепчет, млея,
Мраморный
Эрос.
В позе
очень стильной
Задремал
жантильный
Граф Рене
Камбон…
Тут я
буду точен:
Ровно
двух пощечин
Вдруг
раздался звон
В розовом
алькове,
Где у
изголовья
Под
гирляндой роз
Мраморной
Психее
Что-то
шепчет, млея,
Мраморный
Эрос.
И,
открывши веки,
Граф Рене
навеки
Удалился
вспять…
Посудите
сами –
Черт
возьми, при даме
Разве
можно спать?
Биография
Родом из
дворян. Его отец, председатель судебной палаты, время от времени менял место
жительства в связи с новыми назначениями, поэтому гимназические годы Агнивцева
прошли в нескольких городах - Москве, Владивостоке, Умани, Благовещенске. В
1906 году приехал в Санкт-Петербург, где поступил на юридический факультет
университета.
Три года
спустя перевелся на историко-филологический факультет, однако так его и не
окончил, оставив университет в 1911 году. Публиковаться начал с 1908 года,
печатался в «Сатириконе», «Столице и усадьбе», «Солнце России», «Новом
Сатириконе» и других периодических изданиях. В 1913 году вышла первая книга его
стихов «Студенческие песни. Сатира и юмор». В дальнейшем приобрел широкую
известность как автор текстов песен для эстрады, звучавших в литературных и
артистических кафе и театрах-кабаре. Среди исполнителей песен на стихи
Агнивцева был Александр Вертинский. До революции также увидели свет его книги:
«Оживленная баллада. Эпизод в одном действии из войны Алой и Белой розы» (1914)
и «Под звон мечей» (1915).
В 1917
году вместе с режиссером Константином Марджановым и актером Федором Курихиным,
Агнивцев создал театр-кабаре «Би-ба-бо», позднее переименованный в «Кривой
Джимми», с которым гастролировал по югу России и в Грузии. Работая в театре,
писал короткие одноактные пьески, скетчи и песни, составлявшие основу его
репертуара. В 1921 году в Тифлисе был издан сборник поэта «Санкт-Петербург», в
который вошли стихи, посвященные его любимому городу. В том же году Агнивцев
эмигрировал в Германию. В Берлине Николай Агнивцев выпустил книгу шуточных
стихов «Мои песенки» (1921) и сборник «Пьесы» (1923), сотрудничал с эмигрантским
«Русским театром Ванька-Встанька», писал для кабаре. В эмиграции с грустью
воспевал дореволюционный мир, выпустил сборник "Блистательный
Санкт-Петербург" (Берлин, 1923 год) - свою лучшую книгу элегических стихов
о дореволюционном аристократическом и артистическом городе, столице Империи.
Эту книгу он посвятил актрисе Александре Перегонец, игравшей в театре «Кривой
Джимми».
Находился
в эмиграции в 1921—1923 годах.
В 1923
году поэт вернулся в Россию. Пытаясь приспособиться к новой жизни, Николай
Агнивцев писал сатирические стихи, сотрудничал с журналом «Крокодил», сочинял
для эстрады и цирка и до своей смерти в 1932 году успел издать свыше двух
десятков книжек для детей, в том числе: «Как примус захотел Фордом сделаться»
(1924), «Октябренок-постреленок» (1925), «Кит и снеток» (1927), «Рикша из
Шанхая» (1927). В двадцатые годы несколько его стихотворений были положены на
музыку композитором Исааком Дунаевским. Последний сборник Агнивцева «От пудры
до грузовика», в который вошли стихотворения 1916-1926 гг. был издан самим
автором в 1926 году.
Умер Николай Агнивцев 29 октября 1932.
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |