Главная » 2013 » Август » 25 » 14 марта родился Александр Гитович
11:24 14 марта родился Александр Гитович |
14 марта родился Александр Ильич Гитович (1 марта 1909, Смоленск — 9 августа 1966, Ленинград) — русский поэт и переводчик Около 20 лет отдал Гитович переводам классических и современных поэтов Кореи и Китая. В послевоенные годы, в период бурного цветения советско-китайской дружбы, Гитович на короткое время превратился в основного переводчика китайской поэзии – от Цюй Юаня, первого достоверно известного по имени китайского поэта, жившего в 3-4 веках до Р. X., и до самых современных, включая Го Можо и неизбежного Мао Цзэдуна.    Надеюсь стихи Ли Бо и Ду Фу по-китайски так же чудесны, как переводы Гитовича: Ли Бо Храм на вершине горы На горной вершине Ночую в покинутом храме. К мерцающим звездам Могу прикоснуться рукой. Боюсь разговаривать громко: Земными словами Я жителей неба Не смею тревожить покой Провожу ночь с другом Забыли мы Про старые печали - Сто чарок Жажду утолят едва ли, Ночь благосклонна К дружеским беседам, А при такой луне И сон неведом, Пока нам не покажутся, Усталым, Земля - постелью, Небо - одеялом. Навещаю отшельника на горе Дайтянь, но не застаю его Собаки лают, И шумит вода, И персики Дождем орошены. В лесу Оленей встретишь иногда, А колокол Не слышен с вышины. За сизой дымкой Высится бамбук, И водопад Повис среди вершин... Кто скажет мне, Куда ушел мой друг? У старых сосен Я стою один. Одиноко сижу в горах Цзинтиншань Плывут облака Отдыхать после знойного дня, Стремительных птиц Улетела последняя стая. Гляжу я на горы, И горы глядят на меня, И долго глядим мы, Друг другу не надоедая. Струящиеся воды В струящейся воде Осенняя луна. На южном озере Покой и тишина. И лотос хочет мне Сказать о чем-то грустном, Чтоб грустью и моя Душа была полна. Вспоминаю горы Востока В горах Востока Не был я давно, Там розовых цветов Полным-полно. Луна вдали Плывет над облаками, А в чье она Опустится окно? Ду Фу Заходящее солнце Занавеску мою Озаряет закат, Ветерок над ручьем - Одинокий и кроткий, - Он приносит из сада Цветов аромат И струится К стоящей у берега лодке. На ветвях Воробьиный царит произвол, И стрекозы летят Из неведомых далей. Молодое вино, Кто тебя изобрел: Раз хлебнешь - И развеются сотни печалей. 761 г. В одиночестве В синем небе кружит Одинокая хищная птица, А под нею - две чайки Плывут по реке не спеша. Хищник может легко За добычею вниз устремиться, Но не знает тревоги Беспечная чаек душа. Надвигается вечер, Росой покрывается поле, А паук на ветвях Паутину плетет и плетет. И законы природы Близки человеческой доле - Одиноко стою Среди тысячи дел и забот. 758 г. Изображаю то, что вижу из своего шалаша, крытого травой В захолустной деревне Стоит мой шалаш. У ограды Зеленеет сосна, Тишина и безлюдье вокруг. Чья-то лодка плывет По реке, в пелене снегопада, Под ударами ветра Склонился к тропинке бамбук. Рыбы мерзнут в воде, К тростникам прижимаясь бесшумно. И на отмели гуси Готовятся в дальний полет. Сычуаньским вином Я развеял бы грустные думы - Только нет ни гроша, А в кредит мне никто не дает. 761 г Первый день осени Луна - как и солнце: Она остановки не знает. Вчерашняя ночь Разделила нам осень и лето. Цикада в траве Непрерывно звенеть продолжает, А ласточка к югу Уже улетела с рассвета. Всю жизнь я стремился Уйти в одиночество, в горы, И вот уже стар - А свое не исполнил желанье. Давно бы я бросил Служебные дрязги и ссоры, Лишь бедность мешает мне Жить в добровольном изгнанье. 759 г Надпись Гитовича на книге «ЛИРИКА КИТАЙСКИХ КЛАССИКОВ» Н. И. Конраду Верю я, что оценят потомки Строки ночью написанных книг, — Нет, чужая душа не потемки, Если светится мысли ночник. И, подвластные вечному чувству, Донесутся из мрака времен — Трепет совести, тщетность искусства И подавленной гордости стон. 1961 И еще одно стихотворение Гитовича, посвященное академику-японисту Н. И. Конраду, снабжено эпиграфом из Арс. Тарковского: "Для чего я лучшие годы / Продал за чужие слова? / Ах, восточные переводы, / Как болит от вас голова!” : Уж если говорить о переводах, Которым отдал я немало лет, То этот труд, как всякий труд – не отдых Но я о нем не сожалею, нет! Он был моей свободою и волей, Моею добровольною тюрьмой, Моим блаженством и моею болью, Сердечной болью, а не головной. Пытаясь современными словами, Перевести китайский старый стих, Я как бы видел древними глазами Тревогу современников своих. И так я сжился с опытом Что глядя на почтенных стариков, Невольно думалось: ведь это дети – я старше их на несколько веков! Cтихотворения Александра Гитовича: Однополчанам В тайниках души, в тревожных недрах, Сознаюсь: порой неясно мне — С кем пирую? Кто мой друг, кто недруг Так однажды ночью на войне, Среди сосен низких и горбатых, Подходили к нам из-за пурги Люди в маскировочных халатах: Не поймешь — друзья или враги. 1966 Вечер Н. А. Заболоцкому Те жёлтые огни в бревенчатых домах, Та гладкая вода, весла внезапный взмах, Та тихая река, смиренный воздух тот Избавили меня от горя и забот. Пускай на миг один - и то спасибо им: Они теперь со мной, всем обликом своим. Воспоминаний свет, пронзающий года, У нас нельзя отнять нигде и никогда. 1939 Эпиграф Как много наших Сверстников суровых, Людей непьющих, Сытых и здоровых, Всегда и всюду Поучавших нас, Ушли во тьму – Их огонек погас... Уже я прожил Больше полстолетья, Но, открывая Новую тетрадь, Я повторяю: Надо жить на свете, Чтобы учиться, А не поучать. 1962 Один из сборников Гитовича "Горожане" открывался одноимённым стихотворением с подзаголовком "из Анри Лякоста", якобы написанное участником французского сопротивления. Но это было искусной мистификацией - это были стихи Гитовича. Стихотворение, естественно, не о французах, а о его современниках , а теперь ясно, и о нас. Да, мы горожане. Мы сдохнем под грохот трамвая, Но мы еще живы. Налей, старикашка, полней! Мы пьем и смеемся, недобрые тайны скрывая, - у каждого – тайна, и надо не думать о ней. Есть время: пустеют ночные кино и театры. Спят воры и нищие. Спят в сумасшедших домах. И только в квартирах, где сходят с ума психиатры, Горит еще свет – потому что им страшно впотьмах. Уж эти-то знают про многие тайны на свете. Когда до того беззащитен и слаб человек, Что рушится все – и мужчины рыдают как дети. Не бойся, такими ты их не увидишь вовек. Они горожане. И если бывает им больно – Ты днем не заметишь. Попробуй взгляни, оглянись: Ведь это же дети, болельщики матчей футбольных, Любители гонок, поклонники киноактрис. Такие мы все – от салона и до жывопырки. Ты с нами, дружок, мы в обиду тебя не дадим. Бордели и тюрьмы, пивные, и церкви, и цирки – Все создали мы, чтобы ты не остался один. Ты с нами – так пей, чтоб наутро башка загудела. Париж, как планета, летит по орбите вперед. Когда мы одни – это наше семейное дело. Других не касается. С нами оно и умрет. Слово Не забывай На праведном пути То, что старик Марк Твен Сказал когда-то: Ты должен Слово нужное найти, А не его Троюродного брата. Дорога света Свет — образен для искреннего слова: Каких бы крепостей ни возвести — Свет обойдет препятствие, чтоб снова Стремиться по кратчайшему пути. Мы выбрали опасную дорогу, Где не помогут добрые друзья, — Она полна преград. Но слава богу, Что мысль — как свет — остановить нельзя. 1966 Послесловие Б. Ф. Семенову ...А нам остался старомодный способ, Обдуманный пристойно и умно: Покинуть свалку городских контор, Клоаку урбанического горя, Весь этот смрадный, суетный вертеп, Где люди засыпают на рассвете, И снится им уединенный хутор, Спокойный сад, спокойный огород, И старый тополь, стерегущий хату, И звезды, охраняющие сон... *** Жизнь проходит — разве в этом дело Разве, в неоглядности своей, Молодость когда-нибудь хотела, Чтобы детство возвратили ей? Так и нам печалиться не надо: Только бы — разумна и добра — Длилась, как последняя награда, Деятельной старости пора. Западный пейзаж М. А. К. В разноцветном лесу, в воскресенье, Молодежь разжигает костер, И неведомо ей опасенье, Что безумный художник — хитер. Только старость почувствует это, И уже не обмануты мы Бурным праздником красок и света Этим пиром во время чумы. 1965 Пикассо Когда мне было восемнадцать лет И я увидел мир его полотен — С тех пор в искусстве я не беззаботен И душу мне пронзает жесткий свет. И я гляжу, как мальчик, вновь и вновь На этих красок и раздумий пятна — И половина их мне непонятна, Как непонятна старая любовь. Но и тогда, обрушив на меня Своих могучих замыслов лавину, Он разве знал, что я наполовину Их не пойму до нынешнего дня? Так вот, когда одну из половин — Я это знаю — создал добрый гений, Каков же будет смысл моих суждений О той, второй? Что я решу один? Нет, я не варвар! Я не посягну На то, что мне пока еще неясно, — И если половина мне прекрасна. Пусть буду я и у второй в плену. Солдатские сонеты 1. На отдыхе Под вечер полк на отдых отвели. Все вымылись, побрились... Три солдата Глядят себе на рощицу вдали, На желтые палатки медсанбата. Дорога в жестких колеях, в пыли, Над ней дрожит и гаснет луч заката. Он говорит друзьям: «Ну что ж, ребята, Айда до девок». И они пошли. «Знакомьтесь — Валя». Русых две косички, Как у девчонки. Разве не мила? Ушли в лесок. Дымясь, темнеет мгла, И девушку он обнял по привычке. А все — тоска. И нету даже спички, Чтоб закурить. Да, молодость прошла. Чистилище Стыжусь: как часто Я бывал в восторге — Меня бросало В сладостную дрожь От грома сборищ И парадных оргий, Речей победных И хвастливых сплошь. Лишь опыт войн — Пронзительный и горький, Который На чистилище похож, — Открыл мне мудрость Древней поговорки: Глаз — видит правду, Ухо — слышит ложь. 1962 Битва Есть мир Таких понятий и предметов, Такого самомненья Торжество, Что только Племя грозное поэтов, Быть может, в силах Одолеть его. 1961 Посвящение и эпилог Берите в плен младых рабынь.. Пушкин. Когда вне всяких утвержденных правил, Ты стала мне и жизнью и судьбой, Я гвардию стихов своих составил И на столе собрал перед собой. И повелел в слепой своей гордыне, Любуясь сам их силою земной: – Идите, воины, берите в плен рабыню, Чтобы она повелевала мной. За Великой стеной Есть трагедия веры, С которой начнется Закаленных дивизий Разлад и распад: Это вера солдат В своего полководца, Что давно уже стар И не верит в солдат. ЭПИЛОГ * * * М.А. Светлову Все делил ты С добрыми друзьями, С ними вместе Был и пьян и сыт, Только горе – По твоей программе – Одному тебе Принадлежит. 1964 Биография Родился в Смоленске. В 1927 году, окончив среднюю школу, переехал в Ленинград. Печататься начал еще будучи школьником в смоленских газетах "Рабочий путь" и "Юный товарищ". В 1927 г. принят в члены Смоленской ассоциации пролетарских писателей Поступил в Университет на географический факультет. С 1929 начались поездки в составе литературных бригад по стране (Средняя Азия, Заполярье). Во время Великой Отечественной войны, освобожденный по состоянию здоровья от воинской службы, Гитович вступил в ленинградское народное ополчение. Работал в газете «На защиту Ленинграда», совершил 14 боевых вылетов с летчиками. Был военным корреспондентом на Ленинградском и Волховском фронтах, а также во время боевых действий на Кандалакшском направлении. В послевоенные годы, в период бурного цветения советско-китайской дружбы, Гитович на сравнительно короткое время превратился в основного переводчика китайской поэзии – от Цюй Юаня, первого достоверно известного по имени китайского поэта, жившего в 3-4 веках до Р. X., и до самых современных, включая Го Можо и неизбежного Мао Цзэдуна. В книге "Из китайской и корейской поэзии”, вышедшей в Москве в 1958 году, больше пятисот страниц, и все переводы – Гитовича. Отдельными изданиями в его переводах выходили Ли Бо, Ду Фу, Ван Вэй. Переводами этими зачитывались, хотя все отлично знали, что переводит Гитович с подстрочников. К сожалению, многие переводы Гитовича не выдержали испытания временем, притом не по его вине – наспех сделанные подстрочники содержали множество ошибок. Однако стихи хороши сами по себе. Гитович отличался удивительной памятью: как-то в клубе он похвастался, что может одно за другим прочесть сто стихотворений современных поэтов. Ему не поверили, но скептики были посрамлены. Последние годы дружил с Анной Ахматовой. Некоторые полагают, что её смерть 5 марта 1966 г., ускорила и его уход из жизни. Он скончался 9 августа 1966 г. похоронен в пос. Комарово (С.-Петербург), недалеко от могилы Анны Ахматовой. Его старшая сестра, Нина Ильинична Гитович — автор «Летописи жизни и творчества А. П. Чехова» Критик Дмитрий Хренков, фронтовой друг Гитовича писал: Последнее вдохновение, не знаю, какое по счёту, посетило его в нынешний (1966) и прошлый год. Перед самой смертью он быстро, накатило на него — может за пару месяцев, может ещё меньше, написал тридцать стихотворений. Некоторые из них превосходны. Он не очень любил читать свои стихи. И никогда при мне сам не просил читать. И никогда не расходился, его всегда надо было просить ещё, ещё. Может быть, потому, что он не считал стихи своим главным делом. Хотя любил поэзию навзрыд. Но, может быть, он был из тех истинных поэтов, которые не считают, что главное в поэзии написать стихи. Они писались у него сами собой, постольку поскольку, и кроме того, надо было жить. Он был из тех поэтов, которые не могут писать всегда и везде. У него были многолетние перерывы. Тогда он переводил. И всё равно он оставался Гитовичем. Он не войдёт в число великих стихотворцев, но он был великий поэт, или, вернее, настоящий поэт по своей жизни и по своей сути. Он жил поэтом. Да, это была редкостая в наше время жизнь поэтом. С таким пренебрежением к деньгам, которых у него не было, к обстановке, к удобствам. Он жил в дощатой «будке», как называли они с Ахматовой свои литфондовские домишки, жил в ней круглый год. Зимой там был холодильник, прогреть, протопить её было невозможно, я пришёл к нему с лыж — раздеться не мог, такая там температура. Из этой стужи он писал свои воспоминания «Зимние послания друзьям». С годами он всё больше походил на отшельника — жизнь его сосредотачивалась на внутренней жизни духа. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |