Главная » 2013 » Июль » 13 » 19 марта родился Макси́м Ры́льский
15:37 19 марта родился Макси́м Ры́льский |
19 марта
родился Максим Фаддеевич Ры́льский (укр. Максим Тадейович Рильський; 19
марта, 1895 г., Киев —1964) — украинский советский поэт, классик украинской
поэзии XX века. Если Рыльский и не
лучший украинский поэт всех времен, слишком непререкаем авторитет Тараса
Шевченко, то наверняка самый мудрый, и если так можно сказать,самый интеллектуальный. А «ранний» Рыльский это
достойный соперник и соратник русским поэтам «серебряного века»
  Из замечательной поэзии
Максима Рыльского (с переводами отдельных стихотворений
на русский, не забывая при этом слова поэта Василия Жуковского о том, что
переводчик в прозе раб, а в поэзии соперник автора): *** Яблука доспіли, яблука червоні! Ми з тобою йдемо стежкою в саду, Ти мене, кохана, приведеш до поля, Я піду — і може більше не прийду. Вже й любов доспіла під промінням теплим, І її зірвали радісні уста, — А тепер у серці щось тремтить і грає, Як тремтить на сонці гілка золота. Гей, поля жовтіють, і синіє небо, Плугатар у полі ледве маячить… Поцілуй востаннє, обніми востаннє; Вміє розставатись той, хто вмів любить. 1911—1918 *** На білу гречку впали роси, Веселі бджоли одгули, Замовкло поле стоголосе В обіймах золотої мли. Дорога в'ється між полями... Ти не прийдеш, не прилетиш І тільки дальніми піснями В моєму серці продзвениш. 1911—1918 pp. *** Запахла осінь в'ялим тютюном, Та яблуками, та тонким туманом, — І свіжі айстри над піском рум'яним Зорюють за одчиненим вікном. У травах коник, як зелений гном, На скрипку грає. І пощо ж весна нам, Коли ми тихі та дозрілі станем І вкриє мудрість голову сріблом? Бери сакви, і рідний дім покинь, І пий холодну, мовчазну глибінь На взліссях, де медово спіють дині! Учися чистоти і простоти І, стоптуючи килим золотий, Забудь про вежі темної гордині. 1925 Замечательный перевод этого сонета, выполненный лидером группы украинских «неоклассиков», к которой принадлежал и Рыльский, Николаем Зеровым Запахла осень вялым табаком, И яблоками, и сквозным туманом, И вот уж астры над песком румяным Зареют за распахнутым окном. Кузнечик в травах, как зеленый гном, Пилит на скрипке. И зачем весна нам, Когда мы вдумчивы и тихи станем, И мудрость нас покроет серебром? Бери суму и дом родной покинь, И пей глубокую немеющую синь На склонах, где медово спеют дыни. К простой земле склони с любовью взор, И, золотой листвы топча ковер, Забудь о башнях сумрачной гордыни. *** У теплі дні збирання винограду ЇЇ він стрів. На мулах нешвидких Вона верталась із ясного саду, Ясна, як сад, і радісна, як сміх. І він спитав: — Яку б найти принаду, Щоб привернуть тебе до рук моїх? Вона ж йому: — Світи щодня лампаду Кіпріді добрій. — Підняла батіг, Гукнула свіжо й весело на мулів, І чудно уші правий з них прищулив, І знявся пил, немов рожевий дим. І він потягся, як дитина, радо І мовив: — Добре бути молодим У теплі дні збирання винограду. 1922 И перевод В полдневный час, в день сбора винограда Ее он встретил. Торопя мула, Она обратно ехала из сада, Свежа, как рай, как счастье — весела. И он спросил: Какая бы награда Тебя приворожить ко мне могла? Она ж в ответ: Свети с утра лампаду Киприде доброй. — Хлыст свой подняла, Ударила мула с веселым криком, И тот, смешно прижавши уши, мигом Умчал ее. Лишь вьется пыль, как дым. А он стоял, — лишь сердце билось, радо, И молвил: «Хорошо быть молодым В полдневный час, в день сбора винограда». Перевод Дмитрия Крачковского Еще один перевод Когда срезают грозди винограда Порою лучезарного тепла, Он с нею встретился. Она из сада На мулах ехала, как сад светла. И он спросил: "Скажи, что делать надо, Чтоб ты моей, навек моей была?" Она ему: "Не гаснет пусть лампада Перед Кипридой". Ветку занесла. На мулов крикнула, их сон нарушив, И правый мул забавно поднял уши, И пыль взлетела – розоватый дым. И он пошел, исполненный отрады, И думал: "Хорошо быть молодым, Когда срезают грозди винограда". Перевод Николая Ушакова *** Спинилось літо на порозі І дише полум'ям на все, І грому гордого погрози Повітря стомлене несе. Умиється зелене літо І засміється, як дитя, — Весни ж і весняного цвіту Чи я побачу вороття? Чи весняні здійсняться мрії? Чи літо не обманить їх? Чи по степу їх не розвіє, Мов пух на вербах золотих? 1911—1918 *** У хутрі лисячім мене одвідав гість Із люлькою в зубах і пойнтером Нероном. Тепер удвох сидять. Нерон поважно їсть. Пан п’є, — і тихий дім ввижається затоном. Навколо — вир снігів. Ще не дзвонило й шість, А темно надворі, і заходом червоним Нам знову послано про день бурхливий вість, Про вітер сніговий із рогом міднодзвонним. Нехай гуде і мчить на сивому коні, Припавши, як Нечай, до сталевої гриви, — У нас ясний огонь і спогади ясні. Мій добрий гість — брехун, філософ і мисливий, Рибалка, мандрівець — розповіда мені, Як бив колись акул в Бенгальському заливі. 1922 И перевод Ко мне явился в лисьей куртке гость, Он с трубкою в зубах и с пойнтером Нероном. Пан выпить не дурак. Нерон смакует кость. Две чарочки звенят. И вместе хорошо нам. Кругом зима. Часы еще не били шесть. Но сумерки густы. Закат сгорел червонно. А ветер затрубил, как завтрашняя весть, Как медногулкий рог охотничьего гона. Пускай грядущий день промчится на коне, На мощном скакуне, чья индевеет грива. А нынче нам тепло, дрова трещат в огне. Мой добрый гость – брехун. Но выдумщик на диво. Знаток любых охот, он вновь поведал мне, Как бил акул средь вод Бенгальского залива. Перевод Якова Хелемского *** Філософ В маслиновім гаю, поважною ходою, Хвилясті одяги нап'явши ябияк, Снують філософи, лише один закляк На місці, думкою охоплений новою. Стоїть мов статуя. Комашка бородою Повзе гостинною, і передражник-шпак Дарма кричить йому: "Ото смішний дивак!, В гіллі вмостившися якраз над головою. Там сперечаються, і плетивом дрібним Лукаві запити оплутують бідаху, Що всесвіт розгадать хотів з одного маху. Та що то! Виграшки! Та ж істина — як грім, Що душу сповнює огнем святого жаху. І з н а т и істину йому дано — не їм! 1928 Червоне вино Стоять граби прозоро-жовті В промінні ясно-золотім... Хай щастя, друже, не найшов ти, Але нащо тужить за ним! Прозора склянка кришталева, Вино червоне і хмільне... Навколо шелестять дерева: Все збудеться і все мине. І те, що дійсністю здавалось - Нікчемна тінь, даремний дим; І те, що в снах ним увижалось. Зробилось близьким і нудним. Керуй на озеро спокою Свої шукання молоді; Все, що зосталось за тобою, - Лиш слід весельця на воді. Минають дні, минає літо... Але нащо тужить за ним? Прозору склянку вщерть налито Вином червоним і хмільним! 1918 И перевод Красное вино Недвижен граб, прозрачно-желтый В сияньи светло-золотом. Пусть счастья, друг мой, не нашел ты, Не надо тосковать о нем. В прозрачном искристом бокале Вино алеет и поет, Деревья тихо прошептали: "Всему черед и всё пройдет!" И то, что явью нам казалось, – Напрасный дым, пустая тень. И то, что нам во сне являлось, Приблизил скучный серый день. Направь же к озеру покоя Порывы юношеских лет. Всё, что осталось за тобою, – Лишь челнока мгновенный след. Идут года чредой усталой. Но надо ль тосковать о том? Налиты до краев бокалы Хмельным алеющим вином. Перевод Александра Гатова *** Осiнь ходить, яблука золотить. Я при?хав у незнаний край. - Чужоземко молодая, хто ти? - Одгадай. - Чужоземко, дай води напитись! - У водi любовне є дання. - Я рушницю почепив на вiти, Я до бука прив'язав коня. Я дивлюся в вiчi — i скорботи Листя опада на дно душi. Щастя ходить i серця золотить, I в знемозi клонить комишi. 1922 *** На свiтi є спiвучий Лангедок, Цвiте Шампанню Францiя весела, Де в сонцi тоне кожен городок I в виноградах утопають села. Десь є Марсель i з моря дух п'яний, Десь є Париж, дух генiя й гамена; Десь жив Доде, гарячий i ясний; Десь полювали милi Тартарени. Десь острiв є, що осiяв Шекспiр, Де Дiккенс усмiхався крiзь тумани; В борах сибiрських виє дикий звiр, Серед Сахари плинуть каравани. О свiте мiй! О дальнiй свiт дiвчат, Що рвуть солодкi грона винограду! Благословен хай буде виноград, Осiннiй витвiр весняного чаду! И перевод А где-то есть певучий Лангедок, Поля и рощи Франции веселой, Где в солнце тонет каждый городок, И в виноградниках зеленых — села. И есть Марсель, где воздух чист морской, И есть Марсель, мудрец с душой гамена, И Тараскон, где — в день счастливый свой - Нам рассказал Додэ про Тартарена. И остров есть, что осиял Шекспир, Где Диккенс улыбался сквозь туманы, Пока в Сибири длился снежный пир, И в глубь Сахары плыли караваны. О милый мир! О виноградный сад, Сходящие смеющиеся пары! Благословен да будет виноград — Осенний плод весеннего пожара. Перевод Игоря Качуровского *** Проса покошено. Спустiло тихе поле. Холоднi днi з високою блакиттю. Не повернуть минулого нiколи: Воно пройшло i вже здається миттю! А скiльки мрiй було зеленою весною. Як пiнились вони, мов золотi потоки! Вони спливли, i я один з тобою, Високе небо синє i високе. *** Мені снилось: я мельник в старому млині... Уночі затихають колеса. Я не сплю. Часом качка в повітрі дзвенить Чи кажан проти місяця грає. У млині щось гризуть і смакують щурі, Під колесами падають краплі... Щука кинеться десь, і півсонний ситняг Заспокоїтись довго не може. Десь підвода далека в полях гуркотить. Хто, куди та для чого прямує? Зірка пада ясна і дугу розкида На широкому темному небі. І летить вся земля, як підвода в полях,— До мети, у простори незмірні,— І далекі міста, і мій млин, і качки, І щурі, і колеса, і люди. 1911 – 1918 *** Плещуть на вогкому березі води, ясні й переливні, Наче Гомерове море старе, казкове, пурпурове. Наш Одіссей нам тихенько розказує спомини дивні Про нерухомі полярні краї й про цейлонські діброви. Чується подих тропічної тьмяної, п'яної ночі, Голос гарячих звірів і пахощі квітів звіриних, Шум океану, луною котрого ця річка воркоче, — Річка, розлита в зелених, веселих і тихих долинах. Може, де й справді на світі живуть лотофаги щасливі, Може, існують ще й досі страшні одноокі циклопи? Може, ці зорі, що ясно одбились в ясному заливі, — Зевсові очі, що дивляться в очі Європи? (ЛОТОФАГ - У грецькій міфології — людина, яка, харчуючись плодами лотоса, забувала про минуле) И перевод Плещут у влажного берега чистые, ясные воды, Словно пурпурного моря Гомером воспетое лоно. Наш Одиссей повествует, дивные вспомнив походы, О неподвижных полярных снегах и дубравах Цейлона. Чудится знойной и пьяной тропической ночи дыханье, Голос горячих зверей и цветы на тропинках звериных. Дальнего шум океана слышится в тихом журчаньи Речки, разлившейся мирно в зеленых, веселых долинах. Может, живут и теперь лотофаги семьею счастливой? Страшные где-то, быть может, еще существуют циклопы? Может быть, звезды, во тьме отраженные гладью залива – Зевсовы очи, глядящие в очи Европы? Перевод Игоря Качуровского *** У горах, серед каменю й снігів, Де слід людини око бачить рідко, Малюється на синім небі чітко Мисливська хатка, притулок орлів. Огорне скелі снігова намітка, В проваллях загуркоче Божий гнів, — Ми сидимо, пильнуєм шашликів, У шахи граєм і п'ємо нешвидко. Колись, як нам розказує поет, В такій же хаті відпочив Манфред, Щоб знов на прю з непереможним стати. Так ми — як день розквітне молодий — Підем зо смертю в шахи погуляти, Ступаючи по стежці кам'яній. И перевод В горах, среди утесов и снегов, Откуда жизнь людская не видна нам, На небе выступает из тумана Сосновый сруб, убежище орлов. Пока метель наносит свой покров, И в черном гневе мечутся бураны, Мы здесь играем в кости, варим плов, И допиваем, не спеша, стаканы. Когда-то, — так нам говорит поэт, - В такую ночь здесь отдыхал Манфред, Чтоб снова в бой вступить с Непобедимым. Так мы, — лишь день проснется молодой, - Уйдем в свой путь по пропастям и льдинам, Чтоб в кости перекинуться с судьбой. Перевод Дмитрия Крачковского Биография Родился Максим Рыльский 19 марта 1895 года в Киеве. Отец Максима — этнограф, общественный деятель и публицист Рыльский Тадей Розеславович, был сыном богатого польского дворянина Розеслава Рыльского и княжны Трубецкой. Один из предков Рыльских в XVII веке был киевским городским писарем. Прапрадед Максима был учеником базилианской школы и во время взятия Умани гайдамаками в 1768 году чудом избежал смерти. Мать Максима Рыльского, Мелания Фёдоровна, была простой крестьянкой из села Романовка (сейчас Попельнянский район, Житомирская область). В 1902 году умер его отец, и семья переехала из Киева в Романовку. Максим вначале обучался в домашних условиях, затем в частной гимназии в Киеве. Ещё в детстве познакомился с композитором Н. В. Лысенко, этнографом Д. Н. Ревуцким, актёром и театральным режиссёром Панасом Саксаганским, которые оказали на него большое влияние. После окончания частной гимназии М. Ф. Рыльский в 1915—1918 годах обучался на медицинском факультете Киевского университета Св. Владимира, потом на историко-филологическом факультете Народного университета в Киеве, основанного при гетмане П. П. Скоропадском, однако, не окончил и диплома ни там, ни там не получил. Занимался самообразованием, изучением языков и музыки. С 1919 по 1929 годы работал учителем в селе, в частности, и в Романовке, а также в киевской железнодорожной школе, на рабфаке Киевского университета и в Украинском институте лингвистического образования. Первый сборник стихов написал в 15 лет. Рыльский начал писать рано, первое его стихотворение опубликовано в 1907 году, первый юношеский сборник «На білих островах» вышел в 1910 году. Первым зрелым сборником литературоведы считают «Під осінніми зорями» (1918, переиздан в сокращённом виде в 1926 году). В 1920-е годы Рыльский принадлежал к объединению «неоклассиков», которое подверглось официальным преследованиям за оторванность от проблем социализма. В течение десятилетия вышло 10 поэтических сборников, в частности, «Синя далечінь» (1922), «Поеми» (1925), «Крізь бурю і сніг» (1925), «Тринадцята весна» (1926), «Гомін і відгомін», «Де сходяться дороги» (1929), а также несколько книг с поэтическими переводами, в частности, в 1927 году перевод поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш». В 1931 году Рыльский был арестован и почти год провёл в Лукьяновской тюрьме. После освобождения из заключения юморист Остап Вишня на несколько дней взял его к себе в гости в Харьков. Его друзья-неоклассики Д. Загул, М. Драй-Хмара, П. Филипович, Н. К. Зеров были репрессированы и погибли в лагерях. После освобождения из тюрьмы, в 1931 году М. Ф. Рыльский изменил направление творчества. В сборнике «Знак терезів» (1932) он продемонстрировал активное принятие советской действительности, благодаря чему он — единственный из неоклассиков — пережил годы Большого террора и даже был причислен к официальным поэтам советской власти. Его творчество разделилось на два самостоятельных направления — официальное и лирическое, в рамках последнего ему удалось создать независимые от политики произведения, которые до сих пор считаются классикой украинской литературы. Начиная с 1930-х годов Рыльский выпустил множество поэтических сборников, среди которых лучшими считаются «Знак терезів» (1932), «Літо» (1936), «Україна», «Збір винограду» (1940), «Слово про рідну матір», «Троянди й виноград» (1957), «Голосіївська осінь», «Зимові записи» (1964), а также четыре книги лирико-эпических поэм, множество переводов славянских и западноевропейских литературных произведений, научные труды по филологии и литературоведению. В 1943 году избран академиком АН УССР, в 1958 году — академиком АН СССР. В 1944—1964 годах был директором Института искусствоведения, фольклора и этнографии АН Украины. Член ВКП(б) с 1943 года. Был депутатом ВС СССР с 1946 года. Максим Фаддеевич Рыльский скончался 24 июля 1964 года. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище.  Он лауреат: Ленинская премия (1960) — за книги стихов «Розы и виноград» (1957) и «Далёкие небосклоны» (1959) Сталинская премия первой степени (1943) — за стихотворения «Слово про рідну матір», «Світова зоря», «Світла зброя» и поэму «Мандрівка в молодість» Сталинская премия третьей степени (1950) — за перевод на украинский язык поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш» Он кавалер трех орденов Ленина, ордена Трудового Красного Знамени, ордена Красной Звезды Командор Ордена Возрождения Польши |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |