Главная » 2014 » Ноябрь » 13 » 14 ноября 2014. из книги психолога А. Петровского, «Психология и время»,
18:13 14 ноября 2014. из книги психолога А. Петровского, «Психология и время», |
14 ноября Отрывок из книги воспоминаний и размышлений «Психология и время», известного психолога Артура Владимировича Петровского (1924 — 2006), доктора психологических наук, профессора, о выдающемся украинском педагоге и писателе Василии Сухомлинском.   Сухомлинский со школьниками ** Идеологически
выдержанная панихида
Это солнечное сентябрьское утро не предвещало никаких особенных событий. Ни "больших хлопот", ни "дальней дороги". Рабочий день, как всегда. Уже вполдень я сидел в аудитории кафедры психологии Московского государственного педагогического института, которой я тогда заведовал, и принимал экзамены у аспирантов. Но тут меня позвали в деканат к телефону. Звонил Президент АПН СССР академик Хвостов. Он сказал: "Артур Владимирович, мы направляем Вас в командировку в Кировоград. Как Вам уже, вероятно, известно, умер член-корреспондент нашей Академии Василий Александрович Сухомлинский. Президиум поручает Вам представлять Академию на его похоронах". О кончине Сухомлинского я знал. Однако мне было непонятно, почему на его похороны командируют именно меня, академика-секретаря Отделения психологиии возрастной физиологии. В моем Отделении он не состоял и, по всей очевидности, представлять Академию должен был кто-то другой, например вице-президент, главный ученый секретарь, и уж, конечно, в первую очередь, академик-секретарь его отделения. Я спросил об этом у Хвостова. Он несколько раздраженно повторил: "Вас, именно Вас, командирует Академия!". И, не пускаясь в дальнейшие объяснения, перешел к делу: "Сейчас за Вами вышлют машину.Она предварительно заедет к Вам домой, за вещами, необходимыми в дороге. "Очень странно", — подумал я. Никогда еще Президент не разговаривал со мной столь директивно. … Я передал аспирантов доценту кафедры и стал собираться. Однако меня снова пригласили к телефону. "У меня к Вам просьба, — голос Хвостова и его интонации говорили о том, что это была не просьба, а приказ. — "Вам,вероятно, предстоит выступить на гражданской панихиде. Так вот, мы просим Вас при этих обстоятельствах говорить о Сухомлинском, как о прекрасном учителе, опытном директоре школы, защитнике Родины в годы Великой Отечественной войны, наконец, о хорошем семьянине, но ни в коем случае не говорить о нем, как о теоретике педагогики и авторе книг по воспитанию". С таким напутствием я полетел в Кировоград. В самолете у меня было время для размышления. Мне думается, я и тогда уже осмыслил причины странных предупреждений моего высокого начальства. Дело в том, что Василий Александрович Сухомлинский для АПН тех лет, и особенно для сектора школ ЦК партии, был изгоем, отщепенцем и едва ли не врагом советской школы и системы коммунистического воспитания. Я вспомнил, как на одном из больших совещаний неожиданно поднялся на трибуну инструктор ЦК Абакумов и предупредил заведующих кафедрами педагогики о нежелательности использовании трудов Сухомлинского при работе со студентами. Сам факт появления сотрудника ЦК на трибуне не мог не вызвать удивления — эта категория аппаратных работников, как правило, не позволяла себе публичных выступлений и заявлений. Значит, были какие-то чрезвычайные обстоятельства, вынуждающие нарушить это неписаное правило и традиции Я, конечно, знал, что Сухомлинский подвергался жестокой критике в печати за "абстрактный гуманизм", "проповедь доброты", "ориентацию на общечеловеческие, а не классовые ценности". Не только у меня, но и у многих на памяти была статья в "Учительской газете", подписанная тремя педагогами-теоретиками, "Нужна борьба, а не проповедь". Это был в полном смысле слова, артиллерийский выстрел по Сухомлинскому. В чем только он не обвинялся авторами, какими эпитетами не награждался, какие только ярлыки к нему неприклеивались! Мне рассказывал академик Э.И. Моносзон, что он был свидетелем одной примечательной сцены. Сухомлинский в перерыве какого-то педагогического сборища в Центральном доме пионеров, заложив руку на спину, прохаживался по коридору. К нему подошел один из участников совещания и, поздоровавшись, сказал: "Я давно хотел с Вами познакомиться". Подошедший представился. Услышав хорошо знакомую фамилию одного из авторов зубодробительной статьи в "Учительской газете", Сухомлинский быстро убрал за спину уже протянутую для рукопожатия руку, круто развернулся и, не говоря нислова, зашагал по коридору. Однако тогда в самолете, я не мог до конца осознать всю глубину трагедии замечательного педагога, чьи воззрения и работы пришли в противоречие с господствующей идеологией и ее отражением в педагогике. Уже в наши дни в моем распоряжении оказались архивные документы, которые проясняют многое из того, что происходило вокруг Сухомлинского и в его душе. Вот передо мной эти материалы:"Демократизм, несовместимый с "безоговорочным подчинением" — таков идеал В.А. Сухомлинского...""У В.А. Сухомлинского культивирование "свободы личности" заслоняет все остальные воспитательные задачи...""Немарксистская трактовка принципа свободы личности приводит В.А.Сухомлинского к глубокому искажению целей коммунистического воспитания...""Нравственному кодексу строителя коммунизма, являющемуся, как известно,программой личности советского человека, В.А. Сухомлинский противопоставляет внеклассовое и внепартийное требование воспитания человечности...""Многие высказывания роднят его с идеями современных чехословацких правых..."Все эти цитаты взяты мною из статьи "О педагогической концепции В.А.Сухомлинского", сохранившейся в архивах Академии. Не надо быть психологом, чтобы понять, какой тяжелой душевной травмой обернулись эти обвинения для Сухомлинского. Он отнюдь не был сознательным противником марксистской идеологии и коммунистического воспитания. По-видимому, его целью было коммунистическое воспитание "с человеческим лицом"и не более. Но даже такие скромные поправки к господствующей системе взглядов были тогда неприемлемыми. Все написанное о нем имело характер откровенного политического доноса. Не случайно упоминаются события в Чехословакии. Имя возмутителя педагогического спокойствия приплетается к только что завершившемуся разгрому "пражской весны". Как не понять душевное состояние Сухомлинского! Он писал редактору журнала "Народное образование" А.Е. Бойму: Александр Евсеевич! Если бы Вы могли сказать этому человеку несколько слов, я бы просил Вас сказать, что он провокатор. Никто нигде в газете буржуазной меня не хвалил, они только радовались, что нападают на своего. Это вызывало удивление, изумление и огромную радость. Если бы ему еще раз удалось напасть —сомневаюсь в этом — радовались бы еще больше. Вы должны понять, что я прежде всего учитель. И если бы Вы могли сказать этому негодяю несколько слов, я бы просил сказать следующее: то, что я пишу, рассуждаю, это написано кровью. Пусть он идет на мою работу и потрудится! Он ничего не смыслит в работе! Я не считаю себя ученым — я прежде всего учитель. За что он меня ненавидит? Не ему учить меня быть патриотом. Когда в 1942 году я был тяжело ранен на фронте, фашисты повесили, выкололи глаза моей жене, а родившегося в застенке ребенка убили, как щенка, ударом головы о каменную стену и выбросили — выбросили тельце моего сына на свалку, где он лежал три дня. Вот об этом расскажите ему, пусть прочитает об этом в послесловии к немецкому изданию книги "Сердце отдаю детям". Пусть узнает, как хвалили меня за эту книгу в ФРГ. Эта книга — удар по фашизму! Может быть, в моем сердце и живет такая глубокая любовь к детям, что я все пережил, что мою жену, 22-летнюю Веру за распространение антифашистских листовок несколько суток истязали, мучили, что она в застенке родила сына, ей выкололи глаза и повесили... Это и сейчас у меня в душе, это и сейчас на моих глазах. Если бы я встретился с ним где-нибудь, я бы ему прямо сказал: провокатор. Так только делают провокаторы, стремящиеся вывести из строя того, кого им надо вывести. Ведь если я не выдержу и погибну, то убийцей будет он, провокатор. Ваш В. Сухомлинский ...Это письмо написано 15 декабря 1969 года. В сентябре 70-го не стало Сухомлинского. Выводы из сопоставления этих двух дат может сделать каждый...Страшное обвинение. Он убийца. О ком писал Сухомлинский? Имени он не назвал. Сделать это не имею права и я, хотя и знаю этого человека, даже с ним знаком. Во избежание недоразумений, хочу подчеркнуть, что эти страшные обвинения в данном случае не относятся ни к одному из трех авторов некогда нашумевшей статьи в "Учительской газете", о которой я уже упоминал. … Самолет подлетал к Кировограду. После всех раздумий мне было ясно, что моя командировка на похороны Василия Александровича была последней пощечиной, которую должен был получить, уже мертвый, выдающийся педагог. "Пусть едет психолог", — очевидно, рассуждали на Старой площади. "Мы этим самым подчеркиваем, что педагогика не признает "абстрактного гуманиста" и не горюет по нему, а психологу мы запретим говорить о нем, как о теоретике воспитания гражданина". Таким образом, формально Академия как бы участвовала в последнем прощании, но уровень ее представительства был сознательно снижен. Из Кировограда в Павлыш, где находилась школа Сухомлинского, я ехал в одной машине с заместителем министра просвещения Украины Алексюком. Присутствия на похоронах представителя научно-педагогической мысли Украины явно не предполагалось.Мы шли за гробом по деревенской улице, на которой пушистым ковром лежали цветы. Впереди процессии школьники несли их целые охапки и щедро бросали под ноги идущим. Рядом со мной молодая женщина, очевидно учительница, спросила меня: "Скажите, пожалуйста, как относятся в Академии к Василию Александровичу?". Я покривил душой: "Как относятся? Ну конечно, прекрасно относятся. Как может быть иначе!". Моя спутница вздохнула: "Очень хорошо! А то такое пишут... Василию Александровичу это так больно!". Она говорила о нем, как о живом и, по-моему, не очень-то мне поверила. Должен сказать, когда я произносил слово над гробом Сухомлинского и видел осененное прикосновением смерти его спокойное лицо, то менее всего думал о наставлениях, полученных от Президента Академии. Я говорил о нем, как о великом педагоге, гуманисте — учителе учителей. Могло ли быть иначе... Прикрепления: Картинка 1 · Картинка 2 |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |